The Anarchy: The East India Company, Corporate Violence, and the Pillage of an Empire

Шах Алам также был встревожен сообщениями о насилии и нестабильности, порожденных гражданской войной маратхов, и обвинил в этом Даулата Рао: "Его Величество выразил глубокое сожаление по поводу этих событий, - сообщает его биограф, Мунна Лал, - сказав: "Этот злодей теперь стремится посеять раздор среди своих товарищей. Таким безобразным и неподобающим поведением он спиливает ветку, на которой сидит. Все закончится скандалом и катастрофой".

Разочарованный путями этого мира, император все больше и больше обращался к миру духа. Когда из Лахора прибывал знаменитый дервиш, императорские принцы выходили к воротам города, чтобы приветствовать его. Однажды наложница увидела во сне, что если Его Величество посетит Кадам Шариф и прикажет отпустить на волю рыжую корову, то ситуация в империи улучшится. Император приказал сделать и то, и другое.

Единственным удовольствием Шаха Алама оставалась литературная деятельность. В семидесятилетнем возрасте он проводил большую часть своего свободного времени, редактируя поэтические произведения всей своей жизни, из которых он выпустил один том своих любимых стихов, а также "Надират-и-Шахи", "Диван-и-Афтаб". Он также надиктовал то, что ученые считают первым полнометражным романом на делийском урду, - массивное и амбициозное произведение на 4000 страниц под названием "Аджайб уль-Касас". Этот дастан (рассказ) - размышление о царской власти и повествует о принце и принцессе, которых неподвластные им силы бросают туда-сюда, из Индии в Константинополь, через различные волшебные острова, царства фей и демонов. Чувство беспомощности принца в руках судьбы отражает опыт Шах-Алама, а пышные придворные декорации дастана контрастируют с обедневшей реальностью повседневной жизни Шах-Алама при пренебрежительном режиме младшего Сциндиа.

Возможно, Даулат Рао и не понимал ценности контроля над престарелым императором Великих Моголов, но лорд Уэлсли, несомненно, понимал. Он понимал, что, хотя Шах-Алам и не обладал значительной военной силой, он все еще имел значительную символическую власть, и его решения мгновенно обретали законность. "Несмотря на полное лишение Его Величества реальной власти, господства и авторитета, - писал он, - почти все государства и все слои населения Индии продолжают признавать его номинальный суверенитет. Текущая монета каждой установленной державы отчеканена именем Шаха Алама...

Поскольку к концу июня 1803 года стало ясно, что Сциндия не собирается принимать Бассейнский договор и что война теперь неизбежна, Уэлсли начал разрабатывать подробные планы вторжения в Индостан и захвата древней столицы Великих Моголов и ее императора. Добившись "уничтожения сил М. Перрона ", он, как он писал, "вторгнется во владения Сциндии и заключит союз с раджпутами". Я захвачу Агру и Дели", - сообщал он своему брату Артуру, и таким образом "возьму лицо Могола под защиту Британии... в кратчайший практический момент". Это будет момент, когда Компания окончательно, как символически, так и по существу, заменит Моголов и Маратхов в качестве главных правителей Индии.

Британцы давно использовали доверенное лицо шаха Алама, Сайида Реза Хана, в качестве незаметного канала связи с императором, и теперь Уэлсли решил отправить секретное письмо шаху Аламу, предложив ему убежище и начав переговоры о возвращении Моголов под опеку Компании впервые с тех пор, как император покинул Аллахабад тридцатью годами ранее, в 1772 году: "Ваше Величество полностью осведомлено о чувствах уважения и привязанности, которые британское правительство неизменно питает к вашей королевской особе и семье", - начал он в своем обычном стиле, смешивая лесть, сарказм и полуправду. Обиды и оскорбления, которым подвергались Ваше Величество и Ваша прославленная семья с тех пор, как Ваше Величество по несчастью передали защиту Вашей персоны во власть государства маратхов, были предметом постоянного беспокойства достопочтенной компании".

Я глубоко сожалею, что обстоятельства времени до сих пор не способствовали вмешательству британской власти с целью предоставления Вашему Величеству действенной помощи от несправедливости, жестокости и бесчеловечности. В нынешних кризисных обстоятельствах, вероятно, у Вашего Величества будет возможность снова поставить себя под защиту британского правительства, и я воспользуюсь любым случаем, который позволит мне подчиниться велениям моего искреннего уважения и привязанности к Вашему Королевскому Дому.