The Book-Makers

"Все, что проходило через его пальцы, - писал Уильям Хаттон, - несло на себе живые следы Джона Баскервиля". Первая книга Баскервиля стала, пожалуй, его величайшей. На ее печать ушло три года: ему был пятьдесят один год, когда она вышла по цене в одну гинею за пачку непереплетенных листов. (Мы все еще живем в эпоху, когда читатели часто покупали листы, а затем относили их в свой любимый переплет, чтобы сшить и переплести в книгу). Это издание стихов римского поэта Вергилия обозначило территорию Баскервиля: канонический учебный латинский текст, толстый кварто почти в 450 страниц, напечатанный 18-пунктовым шрифтом (или большим шрифтом), буквы недавно отлиты по спецификации Баскервиля , и все это спроектировано и изготовлено так, что создает почти чудесное ощущение спокойствия.

Baskerville's Publii Virgilii Maronis Bucolica, Georgica, et Æneis (1757).

На каждой странице есть баланс и простота, которые создают ощущение пространства для дыхания. Никаких украшений. Никаких иллюстраций. Отчасти это связано с размещением шрифта в пространстве - французское mise-en-page означает "размещение на странице", - но это также результат "поцелуйного оттиска": чистой печати, достигнутой прессовщиком Баскервилей Ричардом Мартином при минимальном давлении на шрифт. Этот нежный поцелуй также является результатом некоторых изменений, внесенных Баскервилем в деревянный пресс. Он сделал "плиту" (которая прижимает бумагу к шрифту) и "камень" (на котором сидит запечатанный шрифт) из обработанной латуни толщиной 2 см и использовал "тимпан" (раму, на которую кладется лист бумаги для печати и которая принимает давление плиты) из гладкого пергамента, набитого тонкой тканью, а не мягкой набивкой, чтобы избежать слишком глубокого оттиска.

Печатные буквы стали чище, последовательнее и четче: "привлекательными, законченными и соответствующими случаю", по словам лучшего автора о шрифте Беатрис Уорд (1900-69). Возможно, самое известное определение типографики принадлежит Стэнли Морисону (1889-1967), который в 1930 году написал, что это "ремесло правильного расположения печатного материала в соответствии с конкретной целью; такое расположение букв, распределение пространства и управление шрифтом, чтобы максимально облегчить читателю понимание текста". Это кажется идеальным описанием работы Баскервилей двумя столетиями ранее. Незадолго до появления своего издания Вергилия Баскервиль писал неназванному другу, описывая труд и дисциплину, стоящие за этой элегантной книгой: "Я занимался схемой печати и создания букв в течение семи лет с самым интенсивным прилежанием, к большому ущербу для моих глаз, ежедневно используя микроскопы".

Я видел множество экземпляров книг Баскервилей во многих библиотеках, но не встречал ни одного с постоянными рукописными примечаниями читателей - такими, как указывающие руки или маникулы, каракули, подчеркивания, зачеркивания или острые однословные комментарии ("Нет!"), которые читатели добавляли к книгам, напечатанным, скажем, Винкином де Вордом. Книги Баскервилей предполагают другую, более благоговейную форму чтения. Эти книги скользят сквозь века, как сам Баскервиль перемещался в пространстве с высоко поднятой головой. "Несмотря на то что он был построен из легких бревен фрегата, - писал Хаттон о повадках Баскервиля, - его движения были торжественными, как у линейного корабля".

Страницы экземпляров "Вергилия" Баскервиля имеют золотые передние края. Бумага имеет гладкость и блеск, как у атласа. Гладкость означала, что при печати требовалось меньше усилий для создания ровного оттиска, а меньшие усилия приводили к более чистому и четкому начертанию букв. Глянец - следствие того, что каждый лист быстро снимался с пресса - краска была еще влажной - и помещался между горячими медными пластинами, благодаря чему бумага не впитывала краску и не тускнела. Первая половина книги напечатана на гладкой бумаге без водяных знаков, изготовленной из формы, покрытой тканью из очень тонких латунных проволочек, а не параллельных проволочек "лежачей" бумаги, что позволило получить чрезвычайно гладкую, "тканую" поверхность, которая была дополнена техникой прессования Баскервилей. Баскервиль не изобрел тканую бумагу - эта честь, по крайней мере в западном книгоиздании, должна принадлежать бумагоделателю Джеймсу Уотману (1702-59) из Кента, - но этот "Вергилий" 1757 года является самым ранним из известных случаев ее использования. Список подписчиков занимает восемь страниц и насчитывает более пятисот имен. Это перекличка знаменитых и ныне неизвестных людей, откликнувшихся на образец Баскервиля 1754 года, от графа Честерфилда до "P. Крампа из Ньюнхема, Глостершир". Бенджамин Франклин, всегда охотившийся за библиографическими изысками, купил шесть экземпляров. Лондонский издатель и книготорговец Роберт Додсли приобрел двадцать. Баскервиль послал экземпляр Вольтеру.