The Book-Makers

Сазерленды, как мы увидим, были библиографическими максималистами. Это история о книге, которую раздувают, о книге, которую экстраполируют в необъятное - о превращении чего-то единственного, что могло бы покоиться в наших руках, в ряд за рядом выставленных на всеобщее обозрение, элегантно расставленных на полках расширений. Есть и вторая трансформация: экстра-иллюстрация означала, что печатная книга, которая была одним из сотен или тысяч идентичных экземпляров в издании, в результате этих изменений становилась индивидуальным, единичным документом вкуса. Говоря языком библиографов, теперь это был "ассоциативный объект": книга или книгоподобный объект, связанный с конкретным человеком. И если печать открывала перспективы создания множества копий одного и того же текста, его тиражирования и распространения, то экстра-иллюстрация превращала эти идентичные копии в уникальные объекты, превращая печать - вопреки ее собственным инстинктам - в источник для индивидуальных актов курации.

Если рассматривать экстра-иллюстрацию с точки зрения длинной 500-летней истории печатной книги, то это был способ переделки книги, возвращающий к представлениям XVI и XVII веков о книге как о незавершенном и текучем объекте, подобном вырезанным и наклеенным Евангелиям Марии и Анны Коллетт или непереплетенным листам, которые читатели покупали в книжных лавках на церковном дворе Святого Павла, подлежащим маркировке, пересмотру, дополнению и даже физическому демонтажу. Но экстра-иллюстрация также смотрела вперед, в культуру книги художника двадцатого и двадцать первого веков, в которой авторы-художники, такие как Эд Руша, Сол ЛеВитт или Дитер Рот, создавали самосознательные книги-объекты, бросающие вызов предположениям о цельности, линейности и стабильности книги - о чем подробнее позже.

Священнослужитель и коллекционер печатных изданий Джеймс Грейнджер (1723-76 гг.) не подозревал, какую бурю он собирался разразиться из своего прихода в Дорсете, когда опубликовал свою "Биографическую историю Англии". Эта книга представляла собой попытку упорядочить прошлое в виде серии биографий, разбитых на двенадцать классов, от первого ("Короли, королевы, принцы, принцессы и т. д.") до двенадцатого ("Лица обоих полов, в основном из низшего сословия людей, примечательные только одним обстоятельством в своей жизни, а именно: дожившие до глубокой старости, деформированные люди, каторжники и т. д."). У каждого было свое место. Архиепископы и епископы" - 4 класс; "врачи, поэты и представители других гениальных профессий" - 9 класс; "дамы и другие представители женского пола" - 11 класс.

Каждое имя было описано с краткой биографией и, что очень важно для последующей работы, списком известных гравюр этого субъекта. Первый класс начинается с Эгберта, "короля западных саксов, первого монарха всей Англии", и примечания о "наборе голов" антиквара и гравера Джорджа Верту; затем идет король Альфред, его жизнь кратко описана вместе со списком из пяти гравюр. К тому времени, когда мы доходим до королевы Елизаветы I или короля Якова I, количество гравюр увеличивается до десятков и десятков. Если монархия вам не по душе, можно опуститься до 12 класса, где представлены "низшие представители ордена народа", которые, тем не менее, добились определенной известности - например, Уильям Соммерс, шут короля Генриха VIII (одна гравюра), или Элинор Руммин, продавец эля из Лезерхеда в Суррее, прославившаяся в длинной и бурной поэме Джона Скелтона о пьянстве в сельской местности, напечатанной в 1550 году с "деревянным оттиском" (гравюра на дереве, а не гравюра) этой "старой, недоброжелательной женщины, держащей в руке черный горшок".