The Book-Makers

Часть повествования Кларендона посвящена делам двора в 1610-1620-х годах. И "дела" - правильное слово. Кларендон дает сжатый отчет о фаворитах Якова I, короля, который "был в восторге от красивых людей и изысканных плащей". Подробности поступают быстро и густо: убийство фаворита короля Якова I Джорджа Вильерса, герцога Бекингема ("его первое введение в фавор было исключительно из-за привлекательности его персоны"), и, как своего рода шокирующее предисловие к этому - запутанные события, сведенные в один внезапный абзац, - интриги вокруг предыдущего фаворита и любовника Якова, Роберта Карра, графа Сомерсета. Когда Карр завел роман с замужней Фрэнсис Говард, графиней Эссекс, близкий друг Карра, эссеист и поэт сэр Томас Овербери, выступил против этого как против губительного политического шага и написал поэму "Жена", в которой предсказуемо высказался о гендерных ролях в браке. Поэма пришлась по душе придворным читателям: культура рукописного копирования обеспечила ее быстрое распространение, как пламя; но Говард обиделась, прочитав поэму, вероятно, правильно, как порицание ее предполагаемой нескромности. Овербери умерла в апреле 1613 года. В том же году Говард получил развод с Робертом Деверо, 3-м графом Эссексом, на основании импотенции, и Говард и Карр поженились. Но поскольку это был якобинский двор - его члены воспитывались на "Гамлете" Шекспира и "Трагедии мстителя" Томаса Миддлтона, - ходили слухи о причине смерти Овербери. После печально известного судебного процесса Говард признала свою роль в отравлении его серной кислотой: Кларендон описывает ее "злодеяние" в этом "ужасном убийстве". Говард и Карр были заключены в лондонский Тауэр на шесть лет, пока в 1622 году - аристократические связи были на высоте - их не помиловали. Четырех менее влиятельных сообщников повесили.

История как рука, поднятая к открытому рту - как сплетня и возбуждение. Для Александра и Шарлотты подобное повествование было отправной точкой: страница - основой, на которой они могли возвести строительные леса, чтобы развесить свои вихри гравюр. Каждое имя означало возможность иллюстрации, и текст, подобно указателю, обеспечивал логику сбора и хранения гравюр. Напротив текста Кларендона находится страница, добавленная Сазерлендами, с четырьмя одинаковыми овальными портретами обреченного на смерть сэра Томаса Овербери. Если этого было недостаточно, то далее следует еще одна страница с четырьмя портретами Овербери. Затем идет страница с тремя портретами леди Фрэнсис, графини Сомерсет, два из которых выполнены с одной и той же гравюры. И страницы с гравюрами продолжаются: страница с изображением Роберта Карра и Фрэнсис Говард; еще одна с двумя овальными портретами Карра; и страница с четырьмя портретами Джорджа Вильерса.

Как мы должны читать эту книгу? Если мы пройдемся по "Истории Кларендона", то каждая названная фигура теперь уводит нас от текста к страницам и страницам вставленных портретов. Опыт чтения этой книги стал нелинейным, непрерывным, несмотря на то, что в оригинальном повествовании все было одно за другим: наши глаза как шарики в пинбольной машине, наши руки перелистывают страницы вперед и назад в жесте постоянной оценки.

Среди добавленных гравюр есть портреты, и хотя Сазерленды также включали карты и топографические сцены, портрет в подавляющем большинстве случаев был их любимой формой. Действующими лицами истории в этом экстра-иллюстрированном мире являются отдельные мужчины и женщины: прошлое - это ряд лиц, смотрящих на нас. Текст Кларендона фактически представляет собой набор биографических заголовков - Карр, Говард, Овербери, Вильерс, - которые Александр и Шарлотта используют для упорядочивания своих изображений. Книга здесь стала своего рода архивом или картотекой, пространством и методом упорядочивания и хранения огромного количества отпечатков, циркулирующих в этот момент. В дополнениях Сазерлендов присутствует буквализм, поскольку упоминание имени приводит к включению портрета: они не делают ничего явно интерпретационного. Но здесь есть свои сложности, и в первую очередь это касается тонкого баланса между созиданием и разрушением, между благоговением и нападками. Что это - дань уважения книге или тотальная атака? Дань уважения (богато иллюстрированный текст) или пародия (книга разрывается на части)? Оригинальные тома Кларендона были переплетены, разрезаны, инкрустированы и дополнены, чтобы создать нечто одновременно впечатляющее, но и чудовищное: книга значительно раздута, "слоноподобна", как выразился один критик, и "вампирична". Эти тома - одновременно монументальные произведения терпеливого метода, а также дикие полеты индивидуальной фантазии. Как отмечает исследовательница Луиза Кале, экстра-иллюстрации одновременно иконофильны и иконоборчны - тома Сазерленда являются выражением интенсивной, скрупулезной любви к картинкам, но эти картинки часто "взяты из других книг". Коллекция Сазерленда - это архив изображений, но он основан на лоскутах, которые оставляет после себя.