The Struggle for the Eurasian Borderlands. From The Rise Of Early Modern Empires To The End Of The First World War

В Венгрии еще до опустошительного монгольского нашествия немецкие крестьяне из Рейнской области (венгры называли их саксонцами) поселились в Трансильвании и на северной венгерской равнине. Немецкие шахтеры приезжали сюда, чтобы разрабатывать серебряные и медные рудники Трансильвании и Карпат. В Трансильвании они стали третьим народом, имевшим свою территорию и пользовавшимся гражданскими правами, которые они неоднократно отстаивали в последующие века. В начале XIII века немцы были поселены в королевских поместьях на севере и получили привилегии, чтобы помочь заново заселить землю после монгольского разорения. Южногерманские торговцы и предприниматели стали доминировать во внешней торговле и конкурировать с итальянцами и венграми. В течение нескольких столетий после этого в Буде и большинстве городов венгерской равнины "доминировали мощные немецкие элементы". Однако немцы не развили в Венгрии сильного сепаратистского, а тем более националистического движения. Не поощрял их к этому и граф Меттерних, несмотря на его беспокойство по поводу роста мадьярского национализма в постнаполеоновский период. Национализм любого рода вызывал у него отвращение. Тем не менее немцы в Будапеште пытались преодолеть разрыв между двумя культурами, представляя себя немецкоязычными венгерскими патриотами. Но в 1848 году дойчмадьярская идентичность была неприемлема в глазах венгерских революционеров. После подавления революции Вена ввела немецкий язык в качестве языка управления. Попытка сохранить имперский язык неуклонно сходила на нет перед лицом сильной венгерской оппозиции, хотя немецкий оставался вторым языком в столице вплоть до конца Второй мировой войны.

В Богемии, как и в Польше и Венгрии, немецкие колонисты начали переселяться в пограничные районы (Rand-Gebieten) Богемии в XII веке и все чаще в XIII веке. Первые контакты между чехами и немцами обещали слияние или, по крайней мере, симбиотические отношения. Но социально-экономическая напряженность переросла в культурную, а затем и в разрушительную вооруженную конфронтацию, когда гуситское реформаторское движение в церкви обратилось против немецкого духовенства и горожан. В XIX и начале XX века чешские и немецкие националистические историки встали на противоположные стороны в вопросе об ответственности и последствиях гуситских войн. Но тенденция историографии 1930-х годов рассматривать эти противоречия в националистических терминах сегодня кажется анахронизмом. Новая волна немецких иммигрантов в конце XII века заселила опустевшие деревни, и отношения с чехами постепенно улучшались по мере того, как немцы становились протестантами. Но в 1618 году разразился конкиста, когда чешская и немецкая протестантская олигархия отказалась признать избрание на престол абсолютистского и религиозно нетерпимого дидата Габсбургов. Их поражение и конфискация их поместий позволили императору Фердинанду выдать новые дворянские патенты и привлечь новых немецких колонистов из Австрии, Баварии и Швабии. Однако процесс интеграции новоприбывших с местным дворянством, сохранившим верность монархии, судя по всему, проходил мирно. В течение оставшейся части XVII века немецкоязычное население постепенно увеличивалось по всей периферийной части земель, определяя языковую границу на последующие 200 лет.