The Struggle for the Eurasian Borderlands. From The Rise Of Early Modern Empires To The End Of The First World War

Попытка синтезировать светские и религиозные аспекты императорского правления наиболее ярко проявилась в том, как цари представляли себя в основных церемониальных мероприятиях, а также в их отношении и политике по отношению к все православное сообщество (ойкумена). Чтобы теснее привязать новое дворянство к трону, Петр изобрел новый символический порядок. Устраивая тщательно продуманные ритуалы и церемонии для правящей элиты, он придал своей императорской власти мощное публично видимое измерение, которого не хватало царям Московии. Еще до Петра I образ царя как христианского правителя все больше размывался светскими темами. Петр завершил процесс создания императора, который поместил русского правителя в линию, ведущую свое происхождение от древней языческой, то есть римской, а не византийской линии. Новый образ правителя - завоеватель и реформатор. Коронация его императрицы Екатерины I и похороны самого Петра демонстрировали религиозную символику, чтобы санкционировать западные представления о светской власти. Традиционные символы православного христианства не были полностью отброшены. Но они были дополнены и в значительной степени заслонены ссылками на классическую мифологию и исторические легенды, которые отождествляли русского царя с европейскими представлениями о царской власти.

Преемники Петра переосмыслили и развили имперский миф и сим-болы. Каждый последующий правитель переделывал образ правителя в соответствии со своими потребностями, не отказываясь от центральной концепции абсолютной власти. Ричард Уортман называет эти меняющиеся символические репрезентации российской монархии "сценариями власти". Начиная с Екатерины II, двумя наиболее заметными символическими репрезентациями империи были коронации и путешествия правителя за пределы двух столиц. По мере расширения империи увеличивалось участие в коронациях экзотических представителей различных национальных и этнических групп. Наиболее красочными и впечатляющими они были при Александре III и Николае II, однако именно они все больше подчеркивали русский, а не всероссийский характер империи. Это кажущееся противоречие выявляет основную проблему в политико-идеологической конструкции династического правления Романовых.

Самым мощным компонентом светских тенденций стала попытка инкорпорировать новоевропейскую идею национализации династического правления в имперскую российскую политическую теологию. Сам термин "русификация" использовался во многих контекстах для обозначения различных вещей, от аккультурации до ассимиляции. В широком смысле, существовало различие между культурной и административной русификацией. Но поскольку это понятие по-разному применялось к разным пограничным территориям, более уместным представляется множественное число Russifications. Неофициальным аспектом русификации, заслуживающим более пристального внимания, была роль русской литературы в выполнении интегративной функции.

Со времен Екатерины Великой русские чиновники использовали интранативный глагол obruset' для обозначения "стать русским" в смысле постепенной ассимиляции в централизованную имперскую административную структуру. Административная русификация не проводилась последовательно Александром I, но была вновь предпринята Николаем I после польского восстания 1830 года. При нем правящие элиты, которые ранее считали православие неотъемлемым качеством русскости, начали относить язык к той же категории. Как культурные практики интеграции они часто, но не всегда, появлялись в сочетании друг с другом. Тем не менее есть смысл проанализировать их по отдельности, чтобы подчеркнуть отсутствие всеобъемлющей стратегии имперского правления в отличие от более цельного видения и принудительной практики коммунистической партии в ее возобновленной борьбе за управление приграничными территориями советских национальных республик.

Формирование современного русского языка было длительным процессом, начавшимся еще до петровских реформ. К началу XIX века он достиг высокого уровня развития. Но споры о том, в какой степени язык должен сохранять или отбрасывать элементы церковнославянского и употреблять иностранные слова, приобрели почти эсхатологический оттенок, как и изменения в православной литургии, произошедшие за полтора века до этого.

Увлечение Николая I русским языком побудило царя приказать говорить по-русски на придворных церемониях и настаивать на использовании русского языка в официальных отчетах. Более активная политика культурной русификации проводилась в западных губерниях, где предпринимались особые усилия по русификации законодательства и образования путем замены польского языка на русский в качестве языка обучения в государственных начальных и средних школах. Русский язык также стал обязательным для всех коммерческих предприятий в прибалтийских губерниях.