Тяжелое утро, или История о том, как нелегка жизнь в наше непростое время

– Да пошла ты! Ты слышала что они там устроили? – можно было уловить, как после очередного звонкого стука по трубе, она лопнула, и мерно начал шипеть кипяток.

Удары по двери оглушали.

– Вали! – отчеканил Рыжий без церемоний.

На секунду удары замолчали.

– Ты охерел? – прогудел кто-то с другой стороны.

Ручка двери сама повернулась и дверь отворилась. Из-за нее показался плечистый белобрысый мужик в трениках и белой борцовке из под которой вылезал золотой крестик на веревочке. Его внушительная ладонь держалась за ручку.

– Ты че здесь устроил, мудила?

Рыжий бешено подался к нему с визгом "Я тебя порву!".

Мужик с ходу втащил по скривившейся от злобы челюсти одержимого. Рыжий плавно лег на скрипучий паркет.

Мужик подошел к нему и наклонившись начал с треском бить по щекам.

– Ты слышишь меня? – округленные от удивления глаза рыжего таращатся то на суровое лицо мужика, то на свисший с шеи крестик.

ШЛЕП ПО ЩЕКЕ.

– У меня детям в школу, жена спит после смены.

ШЛЕП ПО ДРУГОЙ ЩЕКЕ.

Маленький блестящий крестик качается из стороны в сторону, будто в руке гипнотизера.

– Я вызывать ментов не стану – если я вернусь, я тебя сразу убью.

ЕЩЕ РАЗ ШЛЕП ПО ЩЕКЕ.

Испуганный взгляд тупо впился в лицо мужика. Щёки рыжего налились кровью, как его демонические глаза.

– Ты меня понял?

ФИНАЛЬНЫЙ ШЛЕП ПО ЩЕКЕ.

Мужик выпрямился.

– Ты чем обдолбался, Сеня? Че у тебя с глазами?

Бесноватый одуревше косил на него взгляд с пола.

– Ну ты меня в общем понял…

Он ушел, прикрыв дверь.

*************************************************************************************************************

Шепелявый ор телевизора пробивается сквозь тонкие стены.

За розовыми цветочками выцветших обоев кто-то щелкает каналы.

– ШШШШ… шестой день чемпионата…ШШШШ… шорты из эластичной ткани подчеркнут ва…ШШШШ… с оглушительным шумом поднялась ракета!…ШШШШ… смех, аплодисменты…ШШШШ… вашей собаке это понравится…ШШШШШШШ…

Из игристого шипения помех выделился визгливый струнный оркестр, играющий какой-то вальс…

Будто в страстном хороводе вокруг горящей лампы у самого потолка кружились разноцветные фигурки. Похоронно сложив руки на груди и с безразличием в лице бесноватый смотрел на все это с пола. Он следил за криво окрашенным фургончиком "Coca-Cola", бесшумно парящим по круговой траектории перед кружкой с надписью "АРСЕНИЙ". Глаза циклично ходили по кругу, будто ложка, размешивающая сахар.

День беспардонно пробивался в окна, накладывая на одержимого поверх искусственного свой вандалистский солнечный свет. Рыжие волосы на голом торсе поблескивали. Алое пятно меж сосков становилось розовым.

Через старый паркет доносилось:

– Менять, разумеется, надо. Зачем вы вообще трубу трогали?

– Вы бы слышали какой концерт соседи утроили…

За дверью в коридор что-то оживилось. Рыжий приподнял голову с паркета и уставился на дверь, сделав свою шею похожей на гармошку. Сверху что-то мягко стукнуло и на пол с грохотом рухнул весь хоровод. Красные глаза бешено округлились, а напрягшиеся руки подняли торс.

Снизу послышалось:

– Вот, слышите, опять!

Животный взгляд вцепился в дверь. В прихожей что-то еще немного пошуршало и подъездная дверь громко захлопнулась. Руки одержимого подкосились и его торс шлепнулся обратно на пол.

Вскоре прозвенел звонок. Нетерпеливый и назойливый, он своим гнусавым визгом звал к входной двери. Прихожая снова оживилась и послышалось щелканье замка.

Недовольное бурчание из-за стены было неразборчивым.

Стук в дверь.

В комнату протиснулась девушка в летнем платье под джинсовкой. Входя она мелко процокала каблуками туфель.

– Ты что устроил?

Тяжелый укоризненный взгляд упал на лежащего среди стекла полуголого одержимого. Он приподнял голову, и увидев тонкую недовольную фигуру с облегчением отвернулся.

– Почему до тебя не дозвониться?

Реакции не последовало.

– Ты в себе вообще?

Звучно шагая по паркету туфлями девушка подошла к лежащему. Разбитое стекло кряхтело под подошвой.

– Что у тебя с глазами? Боже! Ты что делал? Опять с этими бомжами развлекался?

Она пнула лежащего тупым носом туфли.

– Че молчишь? Слышишь меня?

Одержимый оскалился и с силой оттолкнул тонкие ножки от себя.

– Ты обалдел? – голос перешел в визгливый фальцет – Ты какого хрена тут устроил? Кто убирать это все будет? Я? Я тебе не дом-работница! Не уборщица какая-то! Нахрен ты мне вообще сдался?…

Импотент! Весь разваливаешься! Руки все исколоты! И жалости к тебе никакой уже не осталось. Боже, какая гадкая у тебя жизнь. Ничтожество… Ты за квартиру когда платил?

Она вдруг подняла взгляд вверх.

Твою мать, опять свет включен – нахрена? – она щелкнула выключателем и раскаленная лампа погасла.

– Ты помнишь сколько мне должен? Я одна за твою безответственность платить не буду. Знаешь сколько тот аборт стоил?

Лежащий скупо ухмыльнулся, девушка этого не заметила.

– Боже, о чем ты думаешь? Явно не о работе. Когда у тебя в последний раз были деньги?

Она сурово прошагала к нему.

– Посмотри на меня! Слышишь?

Одержимый повернул голову к нависшей над ним суровой девушке

.

– После того раза, кажется, понадобится еще один аборт. Слышишь?!

Лицо девушки скуксилось, по щеками скатились слезы.