Тяжелые дни

            «Откровенно сознаюсь, что высказанные мною в прошедшем заседании сомнения отнюдь во мне не рассеялись и чув­ство мое еще сильнее протестует. Не считаю себя в праве заявлять разногласие и переносить бремя разрешения столь кардинального вопроса на Русского Царя. Но не могу и молчать. В сущности говоря, допущение евреев к {48} свободному жительству, хотя бы только в городах, за чертою оседлости является коренным и бесповоротным изменением исторически сложившегося законо­дательства, имеющего целью оградить русское достояние от еврейских захватов, а русский народ — от разлагающего влияния еврейского соседства. Одним росчерком пера разрубается вопрос, к которому даже первая Государ­ственная Дума не посмела приступить. В два-три дня разрушается одна из основ национальной политики, руководившей государственною властью в течение многих лет. Вы оговариваете, что льгота даруется только на время войны. Простите меня, но такая оговорка ничто иное, как фиговый листик, успокоительная иллюзия. Неужели же вы серьезно думаете, что после войны можно будет снова погнать евреев обратно за черту оседлости. Само собою очевидно, что это немыслимо: не найдется такой власти, которой это было бы по плечу. Нет, надо открыто признаться, что своим постановлением Совет Министров предрешает все дальнейшее направление еврейского вопроса в России и что это постановление неизбежно повлечет за собою в ближайшем будущем необходимость новых уступок по пути равноправия. И все это производится под давлением еврейской мошны! Не правительство считает нужным, а его заставляют, пользуясь критическими обстоятельствами, пере­живаемыми родиною. Pyccкие мрут в окопах, а евреи будут устраиваться в сердце России, извлекать выгоды из народного бедствия и всеобщего разорения. А как на это взглянет и армия, и весь русский люд? Есть ли гарантия, что не будет кровавых последствий. Ведь, слухи о еврейском предательстве далеко не сплошная клевета. Ни для кого не секрет, что большинство шпионов принадлежит к избранному племени. Еще только два слова. Мы хо­рошо знаем, как Польша в качестве черты оседлости страдала от еврей­ского засилия. Теперь мы эту тяжесть хотим перенести на исконные русские земли. Поверьте, евреи никогда не вернутся в Польшу, ибо побоятся поляков, которые, став после автономии хозяевами своей местной жизни, не пустят эту саранчу. Повторяю — разногласия я не в праве делать, но откро­венно заявляю перед Советом Министров, что душа не приемлет. Засим, замолкаю».

П. Л. Барк:

            «К сожалению, нам приходится руководствоваться не чувствами, а велениями чрезвычайно острого момента. Не мы создали этот момент, а те, кого мы давно уже тщетно просили воздержаться от возбуждения еврейского вопроса казацкими ногайками. Но расплачиваться за эти ногайки приходится нам, ибо денег на войну требуют от правительства. До­стать же мы их не можем, так как они находятся в руках того племени, которое предается генералом Янушкевичем недопустимым ни в одном цивилизованном государстве насилиям и надругательствам. Я должен огла­сить перед Советом Министров, что из нашего последнего военного займа в один миллиард фактически остались неразмещенными около 480 миллионов, т. е. почти половина, которую пришлось покрывать путем бухгалтерских комбинаций. Должен также сказать, что сейчас заграничный рынок для нас закрыт и мы там не получим ни копейки. Как прикажете при таких условиях удовлетворять все возрастающие расходы, вызываемые войною? Мне от­кровенно намекают, что нам не выйти из финансовых затруднений, пока не будет сделано каких либо демонстративных шагов в еврейском вопросе. Словом, дилемма такова: или дадим льготы евреям и восстановим свой кредит для получения средств на продолжение войны, или... Третьего выхода я, как Министр Финансов, но вижу. Времена Минина и Пожарского, по-видимому, не повторяются. По крайней мере сейчас трудно усмотреть какие-ни­будь признаки».

И. Л. Горемыкин:

            «Вопрос достаточно исчерпан по суще­ству. Сергей Васильевич отказался от разногласия и мы можем обратиться к выработке окончательной формулы». В дальнейших прениях был подвергнут обсуждению порядок осуществления рассматриваемой меры. Внесение представления в законодательном порядке отвергнуто, как требующее {49} значительного времени; кроме того, в настоящих условиях недопустимо возбуждение в Государственной Думе прений по еврейскому вопросу, который могут принять опасные формы и явиться поводом к обострению национальной розни; затем, нет уверенности в благополучном прохождении законопроекта, на почве которого не исключен конфликт между Думою и Государственным Советом; наконец, длительный законодательный порядок лишит меру не­обходимой демонстративности и характера милости. В существе те же соображения побудили отказаться от применения 87 ст. (право правительства изда­вать законодательные постановления в течение перерыва парламентской сессии). Остановились на мысли об издании по Министерству Внутренних Дел циркулярного распоряжения.

А. А. Хвостов: