Тяжелые дни

Кн. Н. Б. Щербатов:

            «Не может быть сомнения в том, что решение Государя будет истолковано, как результат влияния пресловутого Распутина. Революционная и антиправительственная агитация не пропустят удобного случая. Об этом влиянии идут толки в Государственной Думе и я боюсь, как бы от сюда не возник какой-нибудь скандал. Не надо забывать, что Великий Князь пользуется благорасположением среди думцев за свое отношение к общественным организациям и представителям».

П. А. Харитонов:

            «У меня напра­шивается сомнение, как отнесется к его устранению сам Великий Князь. Человек он нервный, впечатлительный, болезненно самолюбивый. Как ни по­золоти пилюлю, а факт его увольнения в момент, пока еще не кончился период отступления и сплошных неудач на фронте, будет равносилен при­знанию Верховного Главнокомандующего не отвечающим своему назначению, неспособным бороться с врагом. В Ставке же, где много людей теряет все с уходом Великого Князя, несомненно возможны попытки склонить Его Высочество на какие-нибудь решительные шаги».

А. А. Поливанов — молча развел руками и пожал плечами.

А. В. Кривошеин:

            «Я уверен, что со сто­роны Великого Князя не может быть никакой опасности неповиновения. Он глубокий патриот и никогда не решится осложнять и без того критическое положение».

С. Д. Сазонов:

            «Он не только патриот, но и джентльмен. Соображения Петра Алексеевича должны быть совершенно исключены. И без того достаточно мотивов для доклада Государю о пагубности его шага, чтобы еще запугивать несуществующими опасностями и возбуждать давно уже недобрые его чувства в отношении Великого Князя».

П. Л. Барк:

            «Всецело присоединя­юсь к словам Сергея Дмитриевича Сазонова. Подобный аргумент способен только разжечь пожар. Мне думается, что следовало бы обратить внимание Его Величества еще на то обстоятельство, что замена главного командования при настоящих условиях и возможные отсюда внутренние осложнения ухудшат наш кредит, и без того павший до невероятной для великой державы степени. Царь во глав армии идет в последний бой — это наша последняя ставка. Но этот момент еще не наступил. Риск не во время почти всегда влечет за собою вредные последствия. Мы обязаны заявить наше мнение Государю. Иначе нас справедливо упрекнут, что мы не приняли всех доступных мер для предотвращения несчастия».

Кн. Н. В. Шаховской:

            «Мне казалось бы, что Совету Министров следовало бы просить о Высочайшей аудиенции и умолять Го­сударя Императора о пересмотре принятого им решения. Это и наша обязан­ность, и, скажу прямо, наше право».

И. Л. Горемыкин:

            «Я против такого коллективного выступления. Оно не только не принесет никакой пользы, но, напротив, повредит. Вы знаете характер Государя и какое впечатление на него производят подобные демонстрации. К тому же, повторяю, решение его {56} 

непоколебимо. Никакие влияния тут ни при чем. Все толки об этом — вздор, с которым правительству нечего считаться. Мы ничего не можем поделать. Государю и без того не легко, чтобы нам еще его тревожить нашими проте­стами. Моя совесть, как Председателя Совета Министров, чиста — я все сделал, чтобы удержать Государя. Я призываю Вас, Господа, в сознании назревающих событий большой важности, преклониться перед волею Его Императорского Величества, сплотиться вокруг него в тяжелую минуту и посвя­тить все силы нашему Монарху».

            Призыв И. Л. Горемыкина не произвел особого впечатления, пройдя мало замеченным. Горячий обмен мнений продол­жался в духе необходимости во что бы то ни стало отговорить Государя. Так как Председатель категорически воспротивился предположению о коллективной аудиенции, остановились в конце концов на следующем.   Во-первых, упол­номочить Военного Министра, от которого впервые услышали о царском намерении, доложить Его Величеству мнение Совета Министров и умолять или о пересмотре принятого решения, или хотя бы об отсрочке приведения его в исполнение до наступления более благоприятных обстоятельств.

            Во-вторых, по­пытаться воздействовать на настроения Государя через приближенных к нему лиц; таким лицом намечен в первую очередь Дворцовый Комендант генерал В. Н. Воейков, на которого следует повлиять главным образом в духе высказанных Министром Внутренних Дел соображений об опасностях с точки зрения обеспечения охраны Его Величества и Императорской Семьи, а также о грозных последствиях предпринимаемого шага для будущно­сти династии. Переговоры с В. Н. Воейковым поручены кн. Н. Б. Щербатову.

 

А. В. Кривошеин: