Тяжелые звезды

В пересказе Чубайса слова Ельцина вовсе не звучали как одобрение моего шага. Их следовало понимать так, что президент готов дожидаться исхода, а его окончательное решение будет зависеть от того, на чью сторону склонится общественное мнение.

На пресс-конференции я был искренен с журналистами и высказал все то, что считал необходимым. Последовавшая за этим реакция президента — снятие Лебедя с поста секретаря Совета безопасности — мне представлялась вполне закономерной, так как примерки Лебедем чужих президентских одежд рано или поздно могли обернуться бедой для всей страны, и люди не могли не чувствовать опасности приближающегося авторитаризма.

«Я — не диктатор. Просто у меня такое выражение лица», — говорил о себе всемирно известный путчист, руководитель чилийской хунты генерал Аугусто Пиночет…

«Пусть Александр Иванович прикажет, и мы сотрем их в лагерную пыль!..» — скажет в те дни с телеэкрана один из сторонников Лебедя, и я склонен верить, что так бы оно и случилось со многими порядочными людьми…

* * *

Столкновения с Лебедем, каких бы нервов и сил они мне ни стоили, не отменяли моих главных профессиональных обязанностей и забот министра внутренних дел огромного, некогда мощного государства, в пределах которого после всех политических и экономических потрясений последнего десятилетия едва ли можно было отыскать хотя бы три-четыре относительно благополучных субъекта Российской Федерации.

Нечего было удивляться, что на фоне экономической разрухи, в жестокой борьбе за кусок хлеба с начала девяностых годов прошлого века так сильно подросла отечественная преступность. Сомнительная приватизация, в результате которой буквально зубами рвались на части самые лакомые куски российской экономики, породила и многотысячную армию бандитов, и новую финансово-промышленную элиту, пробивавшуюся наверх буквально по трупам менее удачливых конкурентов. Количество заказных убийств выросло многократно. Обыденным явлением стала коррупция, словно ржа разъевшая механизм государственной власти.

Разумеется, сразу же после назначения меня министром внутренних дел ко мне попытались проторить тропу некоторые из тех, кого мы называем олигархами, а также предприниматели меньшего калибра. Печать озабоченности государственными делами, которая лежала на их лицах при первом знакомстве, могла ввести в заблуждение кого угодно, но только не меня. Эти визиты носили сугубо разведывательный характер.

Чтобы «склеился» разговор, могли заслать с деликатным предложением и высокопоставленных коллег, и даже близких друзей. Вот так один из бывших моих сослуживцев, которого я считал своим товарищем, изложил мне просьбу одного влиятельного лица: «А.С., если ты посодействуешь назначению имярек на такую-то и такую-то должность, тебе откроют счет в зарубежном банке на 5 миллионов долларов».

Все это не произносится вслух в министерском кабинете, а пишется на клочках бумаги: «5 000 000$».

Я его записочки отодвинул. Сказал откровенно, не скрывая презрения: «Ты знаешь, мы с тобой, наверное, больше друзьями не будем», и навсегда расстался с этим человеком.

Конечно, в подобных делах счет идет на сотни тысяч, на миллионы долларов. Ведь административный ресурс, которым обладает федеральный министр внутренних дел, действительно велик. Его достаточно, чтобы оказать решающее воздействие при силовом захвате собственности или, например, для манипуляций при проведении выборов любого уровня. Во власти министра судьбы сотен «воров в законе» и прочих уголовных авторитетов, находящихся под следствием или в местах заключения. Да мало ли иных возможностей у министра?

По мнению визитеров, я мог пролоббировать их интересы в правительстве, в Государственной Думе, в администрации президента или взять «под милицейскую крышу» любой банк или фирму.

Такие предложения мне поступали, но я их мгновенно отметал.

Но гораздо тяжелее было бороться со скрытыми взятками, которые могли принимать форму подарка по приличествующему случаю, каким является, например, день рождения министра или день рождения его жены.

Сам я считаю, что такие семейные праздники должны проходить в узком кругу родных и друзей. Столько раз во время войны я размышлял о том, что пределом моих мечтаний является тихий вечер за домашним столом, в кругу родных мне людей. Мне достаточно их голосов, их смеха, их искреннего тепла и поздравлений. Я не нуждаюсь в здравицах, если произносятся они по долгу службы или из лести.

Но от всех праздников не отбояришься. Есть праздники профессиональные, государственные. Бывают официальные приемы. Хочешь — не хочешь, но подарки принимать приходиться. На научном симпозиуме вручат ручку, еще где-то — часы, записную книжку, кожаную папку для бумаг…