Тяжелый пепел

ПДА на руке спутника периодически пищал, предупреждая об аномалиях. То и дело поглядывая на экран, сталкер нервно крутил в пальцах ржавый болт со сбитой резьбой. Я чувствовал его желание в любой момент последовать старому, как мир, правилу: доверяй, но проверяй, и нисколько не осуждал его. Напротив, восхищался выдержкой и умением держать себя в руках.

Прибор замолк, едва мы взобрались на плоскую вершину возвышенности. Индус предложил обождать немного и просунул пальцы в один из кармашков разгрузки.

– Ты до сих пор хочешь это сделать? – спросил он, вытаскивая на свет продолговатую коробочку с округлыми краями.

– Нет. Надеюсь, есть способ решить эту проблему, скажем так, мирным путем.

Индус посмотрел на меня заинтересованным взглядом. Я расценил это как приглашение к беседе и решил рассказать ему все без утайки. Почему-то мне казалось, так будет правильно. Скорее всего, я нуждался в критическом взгляде со стороны на задуманную мной операцию по спасению сына и наших с Настей отношений. Кроме Индуса и понуро бредущих по склону соседнего холма трех «слепышей», здесь больше никого не было, так что выбор собеседника напрашивался сам собой.

– Еще до многолетнего прозябания внутри аномалии-портала до меня доходили слухи о разработках в Лаборатории новых способов лечения рака. Если верить сталкерской молве, местные ученые изобрели уникальный прибор, создающий вокруг человека непроницаемое для внешних факторов поле. Внутри этого пузыря человеческое тело расщеплялось на атомы, а потом снова собиралось в одно целое, но уже без раковых клеток. Те каким-то образом отбраковывались, как чужеродная организму субстанция. Опыты оказались удачными, и технология лечения рака ушла далеко за пределы Зоны. Поговаривали, что прототип «расщепителя» оказался слишком громоздким и его решили оставить в Лаборатории в качестве музейного экспоната для будущих экскурсий. Вроде как был такой бзик у начальства широколобых. Уж очень им хотелось получать финансирование из дополнительных источников и расходовать его по своему усмотрению.

Индус нажал на неприметную кнопку сбоку коробочки, оказавшейся на деле компактным цифровым биноклем. С тихим жужжанием защитные мембраны скрылись внутри обрезиненного корпуса. Прибор чуть слышно пискнул, оповещая о готовности к работе.

– Так тебе люди для похода в Лабораторию нужны?

Сталкер поднес бинокль к глазам. Примыкающее к склону холма поле заросло куртинами калины, барбариса, ирги и прочих кустарников. В тенистых гущах мутохряки частенько устраивались на дневной отдых. С помощью цифровой оптики Индус заранее пытался определить облюбованные кабанами места, не желая тратить патроны на стычки с мутантами.

– Ну да, – кивнул я. – Чего добру зазря пропадать? А так я воспользуюсь «расщепителем» в благих целях: и сына спасу, и наши с Настей отношения верну в прежнее русло.

Ветер усилился, зашуршал травой, застучал сухими ветками растущего неподалеку чертополоха. Сталкер выключил бинокль, сунул его в карман разгрузки и посмотрел на меня.

– А ты в курсе, что Лаборатория давно заброшена и наверняка облюбована мутантами? Думаешь, там что-то уцелело за столько лет?

Я пожал плечами.

– Может, там ничего и нет, но я должен попытаться. Для меня это единственно возможный вариант. Понимаешь?

– Понимаю, – вздохнул Индус. – Утопающий хватается за соломинку.

– Типа того.

Больше говорить было не о чем. Мы спустились с холма и зашагали к похожей на пушистую кочку далекой рощице, по большой дуге огибая чубушник. Из густых зарослей доносилось приглушенное хорканье и размеренное сопение.

День близился к концу. Солнце скрылось за медленно плывущими над горизонтом косматыми облаками. Мне приходилось щуриться и то и дело прикладывать ладонь ко лбу, когда закатное светило проглядывало сквозь прорехи похожей на клочья грязной ваты облачной пелены. Но даже бьющий в глаза свет не мешал мне по-прежнему отчетливо видеть периодически меняющие форму пузыри, вихревые воронки и похожие на призрачные колонны высокие столбы деструктивов.

– Ты это слышал? – Индус схватил меня за руку, когда мы поравнялись с одиноко растущим кленом. Дерево отбрасывало на траву длинную косую тень. Широкая темная полоса упиралась в густо заросшие мхом и лишайником остатки фундамента. Груда рассыпавшихся в красное крошево глиняных кирпичей и давно превратившиеся в труху бревна неровными кучами возвышались сбоку от полуразрушенного основания давно начатой, но так и не законченной постройки.

– Что именно? – спросил я, намекая на карканье кружащих в небе ворон и далекий вой мутантов.

– Вроде кричал кто-то.

Негласные законы Зоны писаны кровью, и один из них гласит: никогда не игнорируй предупреждения напарника. Так я и поступил: замер на месте и несколько секунд внимательно слушал Зону. Но как ни старался, кроме шороха травы, шелеста листвы, вороньих криков и воя мутантов так ничего и не услышал.

Я повернулся к Индусу:

– Может, тебе почудилось?

– Не знаю, – пожал тот плечами. – Мне показалось, будто я слышал женский голос.

– Женский?! Неужели Настя?