Тигрушка

– Но нельзя же строить отношения на одной жалости…

– Заткнись! Понял? Вот так. Ну, извини. Сам виноват. Просто мне надоело слушать. Все эти доводы «за» и «против» я повторяю себе уже целый год. Да, с тех пор, как мы с тобой встретились в метро. Да, еще ничего не было. Пойми, Руслан мне очень дорог. И я еще ничего не решила. Понял? Но все будет так, как я решу. И если что, как бы я тебя ни любила, пошлю ко всем чертям. Ходит тут, разглагольствует. Это мое дело, ясно? Обиделся?

«Может, еще не поздно, – думал он. – Что мы наделали! Встать и уйти! И ничего не было. И никто ничего не узнает». Но он понимал, что все это разговоры в пользу бедных. Никуда он не уйдет. Такую, как Алла, ему больше не встретить. Что ж, лучшие женщины достаются сильным. Разве он виноват?

Чернышев встал и включил магнитофон.

…Трое других были в черных костюмах и белых рубашках, и узкие галстуки стягивали шеи, как бечевки – воздушные шары. Лица у них были красные, щеки они раздували не то от волнения, не то от желания казаться солидными, и это усиливало их сходство с шарами. Трое других попеременно подходили к зеркалу, причесывались, приглаживались, отряхивались. Курили они лихорадочно и беспрерывно.

Медведев сидел в углу и лениво перелистывал старый «Огонек». Мишка был в спортивном свитере и чувствовал себя вольготно и свободно. Курить ему тоже хотелось, но, глядя на трех других, он решил: нет, ни за что, принципиально.

Вероятно, потому, что он выглядел очень спокойным, трое другие подходили к нему и с некоторым почтением спрашивали: «Ну как? Скоро? А какие вопросы?» – и хоть Мишка выступал по телевидению впервые и сам толком не знал, но отвечал он кратко и обнадеживающе: «Ничего! Наверно! Посмотрим!»

Наконец им сказали «Пора!» – и они пошли мимо пультов управления, где над десятками экранов склонились молчаливые, очень занятые люди, вниз, в зал, где их посадили в кресла по обе стороны от дикторши. Она показалась Медведеву старой знакомой, почти каждый день он видел ее на экране телевизора, и Мишка сел рядом с ней, и она, быстро и скептически осмотрев всех четверых, улыбнулась ему и сказала:

– Причешитесь!

Осветители стали зажигать люстры, трое других застыли, как на фотографии, а Мишка вдруг стал зевать, и дикторша спросила его:

– Нервное?

– Нет, просто не выспался, – ответил Мишка.

Появился еще один человек, придвинул кресло, сел, подмигнул Медведеву и сказал:

– Как загорится красная лампочка, начинаем.

Мишка успел подумать, что, собственно, все получилось случайно. Один вечер напряженной работы, и сто тысяч московских пенсионеров будут сейчас наблюдать его физиономию, уж не говоря о сослуживцах и соседях, а Ниночка из столовой обязательно спросит, в чем была дикторша и какая на ней была юбка, но тут зажглась красная лампочка, все как-то вздрогнули, а лицо дикторши поплыло в улыбке, и она сказала:

– Теперь, дорогие товарищи, мы вас познакомим с победителями спортивной викторины «Знаете ли вы футбол?».

Домой Ленька вернулся очень поздно. Сколько ни говорили на собраниях, какие решения ни принимали, все равно в конце месяца цех превращался в филиал Канатчиковой дачи. В начале последней недели казалось, что никакое чудо не вытянет план, но вот сейчас стало ясно, что план не только сделан, но даже перевыполнен.

Сегодня Ленька пробыл на заводе с семи утра до одиннадцати вечера. К этому времени он почувствовал, что последние клетки серого мозгового вещества превратились в чугун, и он вышел на улицу, глотнул морозный воздух. А тут мастер Потапов предложил по дороге завернуть к нему минут на десять, Ленька подумал, что от этого хуже не будет. Они посидели с часок и перемыли кости начальству. Когда Ленька подходил к дому, он чувствовал себя вполне бодрым.

Он осторожно закрывал дверь. Из своей комнаты высунулась соседка. Ленька спросил, все ли дома и можно ли запереть на цепочку.

– Да, – сказала соседка, – все дома.

Но в голосе ее слышалась какая-то растерянность.

– Только Галя ушла в роддом.

Чугун в голове мигом превратился в живое серое вещество.

– Как это так? – возмутился Ленька. – Ей еще рано! Почему она пошла? Еще не время. Со мной надо было посоветоваться. Сразу, вдруг?

– Не знаю, – сказала соседка, – но Гале стало плохо, и мой Витька ее отвел.

– Чепуха какая-то, – сказал Ленька. – Почему ее приняли?

– Им, наверное, виднее, – сказала соседка.

Ленька выбежал на улицу. На углу заскочил в телефонную будку. Как ни странно, автомат, который обычно висел с оторванной трубкой, или сразу давал частые гудки, или просто тупо поглощал монеты, на этот раз соединил его с главным металлургом.

– Илья Маркович, – сказал Ленька, – вы спите?

– Нет, – ответила трубка, – уже не сплю.

– Извините, пожалуйста, но… – залепетал Ленька.

– Что, опять авария?

– Нет, все в порядке. Даже серия «МК-245» готова.

– Прекрасно, Майоров. Рад, что вы мне это сообщили. Хотя можно было подождать до утра.

– Илья Маркович, я пришел домой, а мне говорят, что Галя ушла рожать.

– Сразу бы так и сказал…

– Ведь ей еще рано.

– Много ты понимаешь. Беги в роддом!