Тик-так

Руэда проинформировал оставшихся в его распоряжении членов экипажа о смерти Мак-Лесли. Сперва повисло гробовое молчание, затем Джимба разразился проклятиями по адресу подобранных невесть для чего пассажиров, которые принесли на шхуну несчастья. Австралийцу, вырядившемуся на сей раз в убор из перьев по моде американских индейцев, подпевал Нконо. Максимов вспылил, полез на них с кулаками, требуя извинений. Анита усмирила его и заставила уйти в каюту, где все так же безмятежно спала Вероника.

Руэда возвысил голос и потребовал тишины. Когда она восстановилась, был произведен допрос всех поочередно. Как и предполагала Анита, ничего путного капитан не добился. После того как Мак-Лесли посадили под замок, ни у кого и в мыслях не было следить друг за другом. Рыжий Карл стоял на руле, Нконо, пережив не самые приятные минуты, почувствовал усталость и завалился спать в кубрике. Юнга Парис, стоя у зеленого фонаря, штопал порванный рукав, боцман Накамура у противоположного борта, где горел красный свет, вглядывался в море… Короче говоря, на момент смерти шотландца у каждого нашлось занятие.

Кто-то из них лукавил, но кто? Анита тщетно наблюдала за их лицами и слушала голоса, пытаясь уловить неискренние нотки. Все говорили твердо, глаз не опускали.

— А из трюма кто выскочил? — пропыхтел Руэда, окутавшись табачной облачностью. — Тоже не видели?

Не видели. И шкатулку, предъявленную Анитой, не опознали. Капитан поджал губы, допрос прекратил и, глянув на светлеющее небо, распорядился готовиться к похоронной церемонии. Долго держать покойников на жаре было нецелесообразно и негигиенично.

Вероника уже пробудилась и, потягиваясь, сонно смотрела то на сидевшего на койке Максимова, то на вошедшую госпожу.

— Анна Сергевна, а вы что же, так и не прилегли?

— Некогда, — бормотнула Анита. — У нас тут такое… Ляжешь спать и не проснешься.

Сведав об еще одной смерти, случившейся на корабле, Вероника ойкнула и по обыкновению осенила себя крестным знамением.

— Куда ж это нас нелегкая занесла, а? Люди как мухи мрут… А ежели и мы тоже?

Алекс цыкнул на нее, а Анита, усевшись на тюфяк и скрестив по-турецки ноги, выставила перед собой шкатулку с черепом.

— Не возражаете, если мы проведем маленький эксперимент? Есть у меня догадка, но ее нужно проверить.

Вопрос относился к Максимову, ибо мнение Вероники в учет не бралось.

— Что за эксперимент? — напрягся Алекс. Интонация Аниты пришлась ему не по душе.

— Сейчас увидишь… — она не собиралась раскрывать карты, зато раскрыла шкатулку и взяла на ноготь несколько гран серого порошка. — Сидите и не двигайтесь. Сосредоточьтесь на ощущениях. Раз, два, три!

Она дунула, и воздух наполнился взвесью, тончайшей как микроскопические пылинки. Она рассеялась по всей каюте и медленно оседала, окутывая невесомой кисеей всех присутствовавших. В гортани у Аниты защипало, но не противно. Она хотела зачерпнуть еще порошка, но плоть ослабела, в суставах поселилась свинцовая тяжесть, они отказывались сгибаться и разгибаться. Анита ватно повалилась набок, так же поступила и Вероника. Максимов сидел на койке и стеклянно смотрел в стену.

Ощущения были необыкновенными. Едва Анита оказалась в горизонтальном положении, как тяжесть улетучилась, сделалось легко и весело. Она подумала, что если предпримет усилие, то сможет оторваться от тюфяка и взмыть… пускай не к потолку, но фута на два точно. Однако лень было напрягать мускулы, шевелиться. Она превратилась в желеобразную медузу, плывущую по течению податливым пузырем.

Взвизгнула несмазанными петлями дверь, и в каюту ввалился Мак-Лесли. Он заполнил собой половину пространства, навис над Анитой как утес.

— Вы живы? — не без труда расклеила она слипшиеся губы.

Не сказать, что воскрешение шотландца вызвало у нее вихрь эмоций. Воскрес и воскрес — подумаешь, невидаль! Может, он и не умирал вовсе. Капитан Руэда — не лекарь, немудрено, что ошибся.

Вероника, закрыв глаза, сладко причмокивала. Опять спит, паршивка. А что Алекс? И он тоже. Улегся на койку, ладони под щеку подложил, как малолетний отрок, и высвистывает носом ноктюрн. Вот же сони!

Аниту и саму клонило на боковую, но как заснешь, когда столько всего надо выведать! Через силу приподняв голову, она оперлась на руку и окинула человека-гору взглядом снизу вверх.

— Вы извините, что мы вас в трюм… Это, собственно, не я. Приказ капитана. Чтобы вы сгоряча никого не покалечили…

А с какой стати она оправдывается, словно действительно в чем-то повинна? Наверное, на нее так подействовали габариты этого увальня. Когда на тебя надвигается боров размером с Джомолунгму, волей-неволей сердце екнет.

Он промычал что-то миролюбивое. Кажется, не в обиде. Осмелев, Анита предприняла попытку вытянуть из него полезные сведения:

— Вы знаете, кто прятался в трюме? И почему он не хотел, чтобы мы его видели?