Тихие воды (ЛП)

  — Я сделал, как ты просил, пытался показать ему, что, помогая тебе, он может помочь только себе. Она подождала, пока у нее не появится глаз Резника. — Это верно, не так ли?

  — О да, — сказал Резник. "Я так думаю."

  Тереза ​​протянула руку к открытке. — Тебе это не понадобится? Когда он отпустил ее, она положила карточку обратно в конверт, и конверт оказался в целости и сохранности в ее сумке.

  «Спасибо, что нашли время, — сказал Резник.

  Она на мгновение вложила свою руку в его и улыбнулась.

  Хелен Сиддонс выкрикивала инструкции в коридоре, а за ней, спотыкаясь, шла толпа младших офицеров. На полпути вниз по лестнице она остановилась, чтобы закурить еще одну сигарету, и именно тогда она заметила Резника, возвращавшегося в здание. — Чарли, как дела?

  Пока они шли, он рассказал ей о ходе своего расследования, дав ей знать ровно столько, чтобы понять, что они не зря тратят время.

  — Что ж, — Сиддонс остановился возле главного компьютерного зала, держась за дверь, — не то чтобы я хотел сбить вас с толку, но похоже, что у нас есть живой, только что выползший из дерева. Попался за попытку изнасилования через шесть месяцев после убийства Ирэн Уилсон; выпущен за три недели до того, как эта девушка появилась в канале Бистон. О, и Чарли, возможно, у нас тоже есть на нее след. Стоматологические записи. Подтверждение должно быть через день или два».

  И с волной сигаретного дыма она исчезла.

  Карл Винсент, наконец, дозвонился до Отдела Искусств и Антиквариата в Ярде после целых пятнадцати минут попыток. Выслеживание Джеки Феррис заняло еще пять минут.

  В разговоре она говорила бодро и по-деловому, готовая уделять ему ровно столько времени, сколько того требовала важность, но не более того.

  — Мой инспектор, — сказал Винсент, — каким-то окольным путем получил сообщение от Грабянски. Кажется, он готов идти вперед. Может быть скоро».

  "Правильно. Может быть, тебе стоит спуститься сюда побыстрее. Какие-то проблемы с этим?»

  — Ничего, что я могу придумать.

  "Отлично. Позвони мне, как только приедешь». Джеки Феррис повесила трубку.

  Холли посоветовала Грабянски купить имбирный корень и лимоны и заварить имбирный чай; это помогло бы избавиться от многих токсинов, которые беспокоили его. Он уже почти вернулся из похода в фруктово-овощной прилавок с покупками в небольшой полиэтиленовый пакет, когда заметил, что кто-то сидит на ступеньках возле его дома. Это был Фарон.

  На ней было блестящее серебряное платье, а в волосах были новые золотые пряди. Между низом платья и ожидаемыми неуклюжими туфлями ее тонкие ноги в блестящих колготках, казалось, тянулись вечность.

  «Привет-я!» Она уронила журнал, когда Грабянски прошел через ворота, быстро вскочила на ноги, схватила его за руку и поцеловала в щеку.

  — Не говори мне, Фарон, — сказал он, — ты гулял по пустоши и, не успев опомниться, оказался возле моего дома. Ты думал, что останешься на чай.

  Она посмотрела вдоль своего острого носика. — Вы меня подсылаете, не так ли?

  "Может быть. Немножко."

  "Это нормально. Эдди делает это постоянно. И хуже. Откровенно грубо, иногда. Знаешь что я имею ввиду? Без уважения."

  Грабянски отпер парадную дверь и провел ее через то, что, как он всегда любил вспоминать, называлось «общие части». Несколько лестничных пролетов, и они уже стоят в совмещенной кухне-гостиной, приподнятое окно в крыше притягивает свет над их головами.

  — Присаживайтесь, — сказал Грабянски, указывая на низкий диван. — Я поставлю чайник.

  — Полагаю, у вас нет белого вина? Я должен был принести немного сам, но я не думал. Ну, иногда нет, не так ли? Пока не станет слишком поздно.

  «Из уст красоток и пятитысячных моделей», — подумал Грабянски. Он достал из холодильника бутылку Sancerre и откупорил ее. Фарон снова встала на ноги и рыскала по комнате.

  "Хорошо у тебя. Уютный."

  "Спасибо." Он дал ей бокал вина, и она сделала первый глоток, как будто это была шипучка. — Только одно, но я думал, что картины будут, знаете ли, по всем стенам, как у Эдди.

  У Грабянски были пейзажные фотографии; несколько увеличенных снимков птиц, которые он сделал сам. На кофейном столике со стеклянной крышкой перед диваном стояла черная статуэтка летящего сокола. Несколько полок с книгами, в основном справочниками, вот и все.

  — Тогда где твой телек? В спальне, я полагаю. Эдди тоже держит свой там. Тем не менее, по крайней мере, у тебя есть несколько компакт-дисков».

  Трудно было не думать, что Фарон будет разочарован своим выбором: птичьи крики Африки и Ближнего Востока; тропические штормы; запись скрипичных сонат Прокофьева и Янека, которую он купил, потому что ему понравилась Виктория Муллова на обложке; Spectrum Suite Стивена Халперна , рекомендованный Холли из-за того, как он резонирует в определенных частях тела. После криков африканских птиц Грабянски играл больше всего.

  — Знаешь, — сказал Фарон, оборачиваясь, — чему Эдди в тебе не доверяет? Он думает, что ты не умеешь веселиться. Слишком серьезно, да?»

  — Ты поэтому здесь? — сказал Грабинский. «Чтобы помочь мне развлечься? Задайте несколько вопросов. Посмотри, не разговариваю ли я во сне.