Тихий домик

— Гм, — комбриг потрепал бороду. — Та-ак. Что значит — был? Опять какая-то загадка… Этот обоз словно из-под земли вынырнул! Если б они шли дорогами, по которым движутся гитлеровцы, мы бы давно имели о них сведения. А тут выходит, что обоз этот или внезапно где-то был сформирован, или шел лесами…

— Тишков… Сидел на первой подводе. Можно предположить, что это директор детского дома, — комбриг сделал в блокноте какие-то пометки. — А скажите, Сташенко, они поверили, что вы фашистский солдат?

— Думаю, поверили. Даже уверен…

— По-русски переговаривались?..

Сташенко задержал кружку у рта.

— Нет. Они все молчали. Говорила только переводчица. Да! Этот, который на первой подводе ехал, назвал меня «типом»… Он сказал переводчице: «Лида! Переведи мои слова этому типу…»

— Какие слова? — спросил комбриг.

— Да о том, что им «в полном составе удалось избежать эвакуации, чтобы сохранить рабочие руки для великой Германии».

— «Рабочие руки?» — Глазов пожал плечами. — Что он имел в виду?

— А не сказал ли он это иронически, имея в виду детей, изможденных, голодных, больных? — заметил комбриг. — Ведь может так статься, что не только дети возвращаются подневольно в тыл врага, но и часть взрослых…

— Что-то тут не так! — решил Глазов. — Откуда они взялись?.. У нас нет никаких сведений, а все главные дороги наши разведчики контролируют…

— Ну, а эта Лида, переводчица, какова? — спросил комбриг у Сташенко.

— Молодая. Лет двадцати пяти. Красивая. Рыжеватая. Глаза зеленые. Улыбается. Даже кокетничает. Немецким владеет в совершенстве, так что я даже боялся — вдруг поймет, что я не немец. А раз не догадалась, думаю, что она не немка и язык учила где-то у нас. Скорее всего она преподавательница немецкого языка. Теперь мне кажется, что говорит она не совсем чисто…

— Кто вам показался особенно подозрительным? — спросил комбриг.

— Никто. Разве что молодой парень, здоровый такой. Он улыбнулся мне, когда проезжал мимо… И на последней подводе пожилой мужчина, небритый, как, впрочем, и остальные. Он помахал мне рукой. Я еще подумал — повар он, что ли? Запомнил я имя молодого парня — Павел, так его назвала переводчица: «Павел, можно ехать». А вот к тому, кто был на последней телеге и точил нож, обратилась женщина, тоже пожилая, обнимавшая ребятишек. Она его назвала. Федор Митрофанович…

— Вот сколько вы успели запомнить! Молодец, — похвалил комбриг. — Ну, скажите мне теперь, что вы сами думаете об этом?

— Но мое мнение может быть ошибочным… — Сташенко замялся. — Я привык наблюдать передвижение гитлеровской пехоты, техники… А разобраться в своих людях за такое короткое время — это очень трудно…

— И все-таки, что вы подумали?

— Предатели… Я так и сказал Скоблеву… Но после того как с вами поговорил, я сомневаюсь… Может быть, они меня обманули?

— Обманули? — Глазов пожал плечами. — Для чего?

— Не хотели, чтобы я к ним придрался. Боялись за детей…

Комбриг встал, прошелся по комнате.

— Так. Больше мы гадать не будем. У нас есть возможность все выяснить… Но об этом чуть позже… А сейчас я попрошу вас, Сташенко, сообщить обстановку в Веринском районе.

— Что вас интересует?

— Какими силами располагает фашистский гарнизон в Верино?

— Там их человек пятьсот. Все хорошо вооружены. Есть артиллерия и минометы. Комендантом назначен Шрейдер…

— Были акции против мирного населения?

— Да. Расстрелы коммунистов…

— Какими сведениями вы еще располагаете?

— По данным наших разведчиков, недавно в Верино прибыла группа тайных полицейских во главе с гестаповцем Кохом…

— Кох! — комбриг посмотрел на Глазова.

— Тот самый Кох? — спросил Глазов.

— Видимо, это он и есть. Появился у нас… Этот выродок был заброшен на нашу территорию еще до войны. Его задачей было подбирать агентуру. Очень опасный!..

— Да, — Глазов покачал головой, — там, где появляется Кох, жди больших неприятностей…

— Фашисты в Веринском районе намерены уничтожить партизан, — сказал Сташенко.

— Поэтому и прибыл Кох… — задумчиво произнес комбриг.

— Конечно, — кивнул Глазов.

— Теперь, Сташенко, идите спать. Вам надо хорошо выспаться, — комбриг ласково посмотрел на партизана. — А завтра утром получите задание для вашей группы. Пока все! Идите…

* * *

В землянке остались только комбриг и комиссар. Некоторое время сидели молча, обдумывая неожиданное донесение.

— Признаюсь, меня очень взволновали дети, их судьба, — комбриг зашагал по комнате. — Вы знаете, я не из сентиментальных. И жизнь наша суровая. Но по правде сказать, не по себе мне сейчас… Конечно, оставить детишек без внимания мы не можем. Возможно, они возвращаются в свой дом. Туда, где жили до войны. Может, им просто не удалось эвакуироваться. Мы обязаны им помочь…

— Надо связаться с Москвой, — сказал Глазов.

— Безусловно. Москву запросим. Но мы должны сообщить Москве и свое мнение. Каким оно будет?

— Правильно вы говорите, Михаил Сидорович, детишек мы не можем оставить в беде!

— Это дело нашей совести… И вот что я думаю, — комбриг подошел к карте, — давайте вспомним все, что нам известно…

Они наклонились, отыскивая на карте Веринский район.