Тихий домик

Тут он вдруг остановился, прислушался. Ему почудилось, что на чердаке кто-то есть. Будто услышал он чей-то стон. Постоял не шевелясь. И точно, стон повторился. И послышалось какое-то шуршание.

Тишков вынул пистолет и резко открыл дверь на чердак.

— Кто здесь? — спросил он, пряча голову за косяк.

Ответом было молчание. Но теперь Тишков ясно ощущал присутствие человека.

— Отвечайте, кто здесь? — снова спросил Тишков.

— Никита Степанович?! — раздался обрадованный и знакомый голос.

— Я. А кто вы?

— Да Клочков я! Клочков! Директор школы из Верино! Милый, родной!..

Тишков спрятал пистолет и взобрался на чердак. Там, в темном углу, на соломе лежал человек, обросший, оборванный, исхудавший…

— Вы ранены, Иннокентий Дмитриевич? — участливо спросил Тишков.

— Да…

— Давно?

— Расскажу потом, милый!.. Да что же это произошло? Неужто фашистов прогнали? А?

— Нет. Нам не удалось эвакуироваться. Вот и вернулись в свой дом…

— И дети?

— Все вернулись…

— А я слышу возню. Отсюда не видно. Думаю, гитлеровцы. Вот и не спустился. А может, еще кто, думаю. Наталья Сова говорила — может, старые хозяева пожалуют…

— Какие же это хозяева?

— Да как их там… Казело…

— И-и-и, батенька мой! Они померли давно!

— Ну, тут их нашлось бы, хозяев…

— Дом-то советский. Наш дом. Вот так!.. Пойдемте вниз. Надо осмотреть вашу рану…

Тишков помог Клочкову встать на ноги, и они медленно спустились по лестнице с чердака. Пошли прямо в комнату Тишкова. Появились, тяжело дыша, и это разбудило Павла. Он увидел в двери две темные фигуры и, не разобрав, что происходит, схватился за автомат.

— Папа! Что с тобой!?

— Иди. Поможешь Иннокентия Дмитриевича Клочкова на кровать положить…

— Иннокентий Дмитриевич!.. — Павел учился у него. — Как вы здесь?

— Ранили, Павлуша… Прятался…

Клочкова положили на кровать.

— Позови Зину, — сказал Павлу Тишков.

— А может, Лидию разбудить?

— Не надо, — Тишков покачал головой. — Она и без того устала…

— Куда тебя ранило?

— В ногу! Черт дери…

— Раньше ты не ругался…

— Тут заругаешься! В ногу, ступню пробило. Ходить не могу…

Вошли Зина и Павел. Зина, увидев Клочкова, оторопела.

— Иннокентий Дмитриевич! Вы ранены?

— Да, Зиночка. Посмотрите ногу… Вот эту…

Зина стала разворачивать тряпки. Тишков горящей лучиной освещал ногу. Зина осмотрела рану. Павел принес тазик. Рану промыли жиденьким раствором марганцовки. Зина перевязала ногу чистым бинтом.

— Я думаю, поправитесь… — сказала она.

— Одному грустновато было, — улыбнулся Клочков, — а теперь-то уж поправлюсь обязательно!

— Ну, лежи теперь смирно, — ласково сказал Тишков. — Курить хочешь?.. Вот ведь забыл… Я за табаком на чердак-то полез!

— Есть там махорочный лист. Только и я не курил. Подозрения чтобы не навлечь. Думал, отлежусь тут. И к партизанам…

— К партизанам?

— А куда же еще?

— Ну, ты вот что… Я все же за табаком-то схожу, а ты потом мне все по порядку расскажешь.

Тишков вышел.

— Как же вам уйти-то не удалось? — спросил Клочков у Павла. — С детьми-то как же вы? И все живы?

— Живы.

— А как чувствует себя Виктор Иванович Шаров? Он здесь?

Павел покачал головой.

— Нет.

— Жив он?

— В разведку послан, к нашим. Да теперь чем поможет?

— Найдет партизан в лесах!

Вернулся Тишков. Скрутил две цигарки.

— Кури, — протянул Клочкову. — Кури и рассказывай все по порядку…

— Сюда фашисты не заглядывали. Они стороной шли… Да, так вот что с самого-то начала было… Райком и райисполком Веринские уходили последними. Не знаю, ушли ли другие, а наша машина в деревне Засорки напоролась на врага. Вот кто был с нами: заведующий роно Игнатенко, заврайфо, завторготделом и водитель автомашины из райкома партии. Все мы были хорошо вооружены. В гражданской одежде. Успели оружие спрятать под сиденье. Думали, они гражданских-то не тронут… Их мотоциклисты нагнали нас. Приказали остановиться. Ну, мы подчинились. Солдаты выволокли нас из машины и стали бить… Да-да, бить ни с того ни с сего. Чем попало и куда попало. Их офицер орал: «Кто коммунисты?» Мы молчим. Бросили нас. Стали обыскивать машину. Нашли оружие… И тут они пришли в ярость. Только этот фашистский офицер оставался спокоен. «Расстрелять, — говорит, — этих русских свиней». И так он это сказал, что невозможно было не плюнуть ему в морду. Шофер за это поплатился жизнью, тут же, на месте. Короткая очередь из автомата буквально прошила его. А нас повели к реке, к обрыву над Ушачей. Знаете, прямо в центре деревни Засорки. Стали скликать местных жителей, чтобы видели, как нас сейчас расстреляют. Тут появился Бугайла…

— Бугайла? — спросил Павел.