Тихий домик

— Ну да. Этот оболтус. Вор, лентяй… Он уже при повязке был. Успели фашисты гаду нацепить. Полицай он теперь… Меня он узнал. «Этого, — говорит, — я сам, дозвольте, расстреляю. Он, — говорит, — мне так же, как бес, противен… Учитель он, коммунист. Я, — говорит, — его сам порешу…» И это меня спасло. Стали солдаты стрелять в других. А в меня Бугайла целится. Один раз стрельнул — мимо. «А-а, — думаю, — рука у тебя, у сволочи, дрожит; боишься мне в глаза смотреть, выродок». Ну, как он второй-то раз выстрелил — я и прыгнул в реку, будто убитый. Нырнул… Сколько мог под водой плыл, потом вынырнул, дохнул и снова под воду… Солдаты, наверно, заметили, открыли по воде огонь. Вот в ногу меня и ранило… Кровь по воде пошла, они и решили — конец. А я под кустом ивняка отсиделся. Ночью двинул в лес. Так и полз, пока сюда, к детдому, не выполз…

— Чего ж ты на чердак-то забрался? Наталья вон не забралась. Ты бы у нее и остался… — сказал Тишков. — Она бы укрыла тебя…

— Ну ее, — Клочков нахмурился. — Я ей не доверяю…

— Что это вы так? — спросил Павел.

— Да муж у нее, Струков по фамилии, арестован был еще до войны… Кто ее знает, что она думает…

— Ну, это вы напрасно, — сказал Павел. — По этому Струкову ее не равняйте…

— Я к ней постучался. Она и говорит: идите с богом, куда подальше. Сюда, говорит, или фашисты придут, или хозяева вернутся. Такой дом разве будет пустовать… Я решил, что она права. Но идти не мог. Дала она мне мешок провианту. Я сделал вид, что в лес ушел, а сам на чердак. Думаю, отлежусь, пока нога заживет… А там — к партизанам.

— Да-а, свирепеют фашисты. Но не смогут они завоевать нашу землю, покорить нас! Да-да, сказывается их бессилие… Поэтому и такая жестокость, варварство… — проговорил Тишков.

* * *

Наутро все дети собрались в столовой, как бывало в мирное время. И пайки были довоенные. Ведь Тишков отдал распоряжение в первый день накормить детей как следует.

Зина затеяла провести после завтрака пионерскую линейку.

— Сомневаюсь, уместно ли это теперь, — возразила Лена. — Ребят надо настраивать на другое…

— На что?

— На то, что придется переносить лишения, голодать и мерзнуть, на то, что могут угнать в Германию.

— Я знаю, что это так. Да и дети сами это прекрасно понимают. Они видели звериное лицо фашизма… И все же я хотела бы провести линейку. Мне кажется, это еще больше заставит детей подтянуться, быть готовыми ко всему, даже к самому худшему.

— Линейку провести разрешаю, — вступил в разговор Тишков, до этого молча слушавший девушек.

Зина собрала командиров пионерских отрядов Володю Большого, Володю Маленького, Васю Попова, Люсю Соротку.

— Ребята! После завтрака проведем пионерскую линейку во дворе детдома, где всегда ее проводили. Постройте свои отряды и доложите, кто здоров, кто болен…

— У меня к вам вопрос есть, — сказал Вася Попов.

— Слушаю, Вася.

— Колю и Сашу, тех ребят, что вы в Городке под трупами нашли, в какой отряд зачислить?

— В какой отряд?

— Да. Я с ними подружился. Поэтому, если можно, пусть будут в нашем отряде.

— Хорошо. Пусть они будут в твоем отряде.

Часов в десять утра необычная тишина «тихого домика» вдруг была нарушена приглушенным барабанным боем и тихим, но ясным зовом горна. Горнист прикрывал трубу рукой, чтобы заглушить звук.

Ребята выбегали из дома. На некоторых даже были пионерская форма и красные галстуки.

Пришли и все взрослые.

Лидия, заспанная, осунувшаяся, моргала длинными ресницами и терла глаза, словно она все еще спит.

— Что случилось? — спросила она Павла. — К чему эта кутерьма?

— Пионерская линейка…

— Да какая тут может быть пи-о-нер-ская линейка! Где мы находимся? Или, может быть, Германия уже капитулировала? — Лидия явно была раздражена. — Глупые выдумки. На такое способен только твой па-паша… И конечно, зачинщиком была твоя симпатия Зина…

— Она не моя симпатия…

— Ну, ты ей симпатичен… не все ли равно? Посмотри, посмотри, как она грудь выпятила. Вот дура-то, и красный галстук нацепила. А вот явятся солдаты и повесят за этот галстук на той березе…

— Что с тобой, Лида? — удивился Павел.

Лидия сжала кулаки, сощурилась, губы ее сузились. Минуты три находилась она в таком состоянии. Потом вдруг сразу отошла, обмякла, улыбнулась.

— Я тебя напугала? — спросила она Павла.

— Мне кажется, что Зина придумала очень здорово: в первый день нашего возвращения, на оккупированной врагом территории провести пионерскую линейку.

— Ну, разумеется, это великолепно! Только о врагах-то надо тоже думать…

— Твоя сестра говорила, что они всего один раз сюда заглядывали. Маловероятно, чтобы они вдруг нагрянули сейчас. А кроме того, не думай, что мой отец так уж наивен… Вокруг детдома в лесу посты расставлены из наших ребят. При первой же опасности они дадут знать.

— Ну вот видишь, как все хорошо! — засмеялась Лидия.

Пионеры выстроились. Это была удивительная линейка. Во-первых, не все ребята в форме. Некоторые вообще полуодеты — порваны в дороге штаны и рубахи, а запасной одежды не успели получить.

Молча стояли пионеры, отдавая традиционный салют. На деревянном возвышении, тоже отдавая салют, стояли Тишков и Зина.