«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

Макаровы, — как им представляется, — нашли решение одной из самых трудных проблем «антишолоховедения»: если автор «Тихого Дона» Крюков, то как объяснить присутствие в романе столь широкого круга письменных источников, опубликованных уже после его смерти? По предложенной ими схеме, «Тихий Дон» расчленяется, условно говоря, не по горизонтали, а по вертикали. Если по гипотезе Медведевой-Томашевской все (вспомним слова Р. Медведева) «хорошие» главы писал Крюков, а «плохие» — Шолохов, если по версии самого Р. Медведева — все, что за «белых», в романе написано Крюковым, а все, что за «красных» — Шолоховым, то — по концепции Макаровых — «соавтор» (Шолохов) написал в «Тихом Доне» лишь хроникальные главы, связующие в романе, где как раз и были использованы опубликованные после смерти Крюкова источники. А весь остальной массив текста был написан Крюковым. Таким путем они пришли к выводу «о существовании в тексте “Тихого Дона” двух в корне отличающихся друг от друга слоев. Первый из них можно условно назвать “казачьими” главами “Тихого Дона” (поскольку на их страницах разворачивается трагическая судьба донского казачества), а второй — “вставными” главами, связками, которые выполняют вспомогательную роль и заметно выделяются из общего повествования. Эти части текста различаются по генезису, действующим лицам, по той роли, которую они играют в реализации замысла автора “Тихого

Дона”»⁴⁰. «Именно во “вставных” главах, — утверждают Макаровы, — сосредоточено большинство грубых фактологических и хронологических ошибок»⁴¹

.

Таким образом, они механически расчленили роман на две неравные части: «хроникальную», состоящую из информационных «связок», и «казачью», воспроизводящую «художественный мир эпопеи», отдав первую Шолохову, а вторую — Крюкову. Различие в художественных особенностях этих двух слоев романа и в самом деле очевидно, но для филолога оно элементарно объяснимо. Историко-хроникальные эпизоды в романе, являющемся по жанру историко-эпической хроникой, решают свою художественную задачу, а главы «казачьи», повествующие о глубочайших психологических драмах, о трагических столкновениях человеческих характеров, — свою. Комплексность художественных задач, а также многообразие жизненного материала в романе и определяют наличие нескольких стилистических слоев. Главы, где описывается жизнь хутора Татарского, драматические взаимоотношения Григория и Аксиньи, по стилю, конечно же, отличны от глав, где рассказывается о военных действиях, или от глав, посвященных деятельности Бунчука, и уж тем более, от «письма» студента вольноопределяющегося Тимофея. Однако эти различия ни в коей мере не означают, что эти — столь различные по манере письма художественные слои романа — были написаны разными авторами. В противном случае нам пришлось бы искать для «Войны и мира» какого-то, неизвестного пока миру, автора «философских» глав.

Макаровы пытаются доказать, будто Шолохов вообще не мог написать основную — художественную — часть «Тихого Дона». Только если, с точки зрения «литературоведа Д*» или Р. Медведева, Шолохов не мог

написать «Тихий Дон» по причине политических «продкомиссаровских» позиций, то, по мнению Макаровых, он не мог написать «Тихий Дон» в силу «безграмотности и невежества». Вот почему Макаровы с таким упорством выискивают на страницах романа примеры, которые подтвердили бы его «безграмотность и невежество». Однако факты свидетельствуют о «невежестве» Макаровых, а не Шолохова. Проверив, с опорой на источники, обвинения Шолохова в «безграмотности и невежестве», выдвинутые ими, мы убедились, что эти «ошибки» сводятся к давно известной в шолоховедении описке с Гундоровским Георгиевским полком, да неточной дате секретевского прорыва.

Это не значит, что в огромной по масштабам и размаху действия эпопее Шолохова нет погрешностей, неточностей и ошибок. Как уже говорилось выше, в первую очередь, Ермолаев выявил в романе немало фактических погрешностей и разногласий с новейшими данными исторической науки, мимо которых, кстати, прошли Макаровы, — особенно в главах, посвященных Вёшенскому восстанию.

Однако проблема так называемых «ошибок» Шолохова в «Тихом Доне» не имеет никакого отношения к проблеме авторства. «Ошибки» Шолохова, подлинные или мнимые, никак не могут служить доказательством того, что этот роман написал Крюков.