«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

В качестве доказательства того, что его основная «казачья» часть написана Крюковым, Макаровы представляют не факты, но все ту же — правда, несколько модифицированную — гипотезу — о наличии будто бы двух редакций «Тихого Дона», двух версий романа, которые, правда, никто никогда в глаза не видел. Первая, ранняя версия романа была, якобы, привязана к родному для Крюкова Усть-Медведицкому округу, а поздняя — к Вёшенскому, что связано с тем, что в марте 1919 года началось Вёшенское восстание. Тогда-то автор, то есть сам Крюков, а не какой-то там Громославский, как утверждал Мезенцев, и поменял географию в романе. Так, — на взгляд Макаровых, — снимается вопрос о топографии и топонимике «Тихого Дона», об их привязанности к Вёшенскому юрту. «Внесенные изменения в “географические координаты” художественного пространства привели к тому, что основные казачьи персонажи “Тихого Дона”, фокус описываемых автором событий гражданской войны на Дону переместились в эпицентр героического восстания казаков на верхнем Дону весной 1919 г. <...> ...Начало восстания повлекло за собой переработку автором текста “Тихого Дона” такую, что автор романа

перенес свое повествование и поместил его в эпицентр восстания (Выделено Макаровыми. — Ф. К.

). Такая эволюция в работе над текстом возможна в единственном случае — когда автор создает свое произведение параллельно, синхронно с событиями, которые он описывает»⁴².

В книге Макаровых не приведено ни одного свидетельства, ни одного документального подтверждения, что такого рода операция — написание Крюковым текста на материале Усть-Медведицкого округа с последующей переработкой его в текст, где действие происходит в эпицентре Вёшенского восстания в станице Вёшенской и близлежащих к ней хуторах и станицах, — имела место. Все это — досужий вымысел, ничем не подтвержденный. «...Когда создавалась ранняя редакция “Тихого Дона”, — фантазируют Макаровы, — автор еще не знал о том, что в конце зимы 1919 г. разразится Вёшенское восстание, и поэтому поместил своих персонажей в иные места сообразно со своим первоначальным замыслом. Если бы автор начал свой труд над казачьей эпопеей во времена, когда восстание уже состоялось и вошло в историю донского казачества, то у него не было бы ровным счетом никаких причин для первоначального помещения своих героев в Усть-Медведицкий округ, а в дальнейшем, с помощью трудоемкой и объемной переделки текста, перемещения географии романа на новое место, в Верхне-Донской округ»⁴³.

Выдвигая столь «смелую» гипотезу, Макаровы не позаботились об ответах на огромное количество возникающих вопросов. По этой гипотезе получается, что именно в Усть-Медведицком округе надо искать прототипы основных героев и персонажей «Тихого Дона» — таких, как Григорий и Петр Мелеховы, купец Мохов и отец Виссарион, Иван Алексеевич Котляров и Валет, братья Шамили-Ковалевы и Лукешка-косая; жителями Усть-Медведицкой или даже Глазуновской были Харлампий Ермаков и Павел Кудинов. Что именно Крюкову Харлампий Ермаков поведал свою «служивскую» биографию, хотя Крюков — и это доказано документально — даже не подозревал о существовании Ермакова. Что Крюков, находившийся за пределами огненного кольца восставших, не имея к ним никакого доступа до их воссоединения с Донской армией, писал хронику восстания — параллельно, синхронно с событиями, о которых идет речь в романе. Что после прорыва фронта и воссоединения Донской армии и Армии повстанцев он продолжил эту «параллельную хронику», одновременно осуществляя «трудоемкую и объемную переделку текста», перемещая географию своего романа из Усть-Медведицкого в Верхне-Донской округ, доведя повествование до отступления в Новороссийск.

У Макаровых хватило разума «отдать» Шолохову хотя бы главы, действие которых развивается после смерти Крюкова — правда, оговорившись, что эта проза, якобы, — иного, конечно же, худшего качества.

В главах, посвященных обстоятельствам Вёшенского восстания, Харлампию Ермакову и Павлу Кудинову, мы документально показали, что какой бы то ни было «сторонний летописец», который «синхронно с событиями» описывал бы ход восстания, находившегося в огненном кольце красных войск, был исключен. Он просто не мог бы туда попасть. И уж тем более таким летописцем во время восстания не мог быть Крюков, все эти месяцы находившийся в Новочеркасске, выше головы загруженный политической и журналистской работой.

Не существует никаких следов того, что после воссоединения повстанцев с Донской армией Крюков побывал в Вёшенском округе, что он встречался или хотя бы был знаком с Харлампием Ермаковым или с кем-то другим из участников восстания. В его дневниках, записных книжках, корреспонденциях нет и следов интереса к Вёшенскому восстанию (за пределами того, что диктовала его работа в газете).