Тихий городок

— О каких правах военнослужащих бывшей русской армии, подполковник, вы изволили упомянуть? Разве революция и гражданская война не установили свои собственные законы, которые в самом страшном сне не снились ни одной армии мира? Разве обе воевавшие в России стороны в накале своего ожесточения придерживались каких-либо правил или соглашений?.. Я видел в Пятигорске тела генералов Рузского и Радко-Дмитриева, общепризнанных русских военных талантов первой мировой войны, расстрелянных по решению местного ревкома. Как думаете, за какие грехи постигло их столь грозное возмездие? А ни за какие. Они попросту были расстреляны в назидание «золотопогонникам», которые могут вздумать примкнуть к Добровольческой армии Деникина. Так сказать, всего лишь мера профилактики, рожденная новым революционным правосознанием… Я был свидетелем гибели захваченного в плен на Маныче начальника 28-й дивизии Красной Армии Азина. Латыш, сын портного, он для авторитета среди подчиненных выдавал себя за бывшего донского есаула. И в роли такового предстал перед судом чести казачьих офицеров, который приговорил его за измену Всевеликому Войску Донскому к старинной казачьей казни. Азина привязали к хвосту жеребца, исхлестали того нагайками и полным наметом пустили в степь… В обоих случаях была соблюдена полнейшая для того времени законность: имелось решение ревкома или приговор суда казачьей офицерской чести. Но если сейчас, подполковник, в Советской России уже живут по нормальным человеческим законам, то среди тех, кто судил генерала Дубова, до сих пор в ранг закона возведено беззаконие.

«Значит, милый собеседничек, вы присутствовали при казни начдива Азина? Это уже что-то… Стрелковая дивизия Азина и Кавказская кавалерийская дивизия Гая были разгромлены на Дону под станцией Целина в феврале 1920 года. Удар по ним нанесла группа белоказачьих войск генерала Павлова. Так что, ваше благородие, скорее всего, вы из станичников».

— Если генерал дал повод подозревать его в измене, зачем потребовалось разыгрывать спектакль с судом чести? Не проще было бы разделаться с ним потихоньку? Выстрел в спину или якобы случайный наезд автомашины. Ничего сложного для Штольце и Сухова.

— Ничего сложного, но не столь назидательно, как расстрел по приговору суда офицерской чести. Если бывшие белогвардейцы беспощадны даже к генералам с такой биографией, как у Дубова, то что для них какие-то там ротмистры или полковники, вздумай они отказаться от прежних идеалов и установить контакт с властями новой России. По логике членов суда чести, казнь генерала Дубова должна охладить многие горячие головы и не допустить в них «красной» крамолы.

— Это все, что вы хотели сообщить мне о генерале? — спросил Шевчук.

— Нет. Последняя просьба генерала к жене заключалась в том, чтобы та пришла к вам и вернула какой-то его долг. Какой именно, вы должны знать сами. В силу известной причины госпожа Дубова не смогла выполнить просьбу мужа, и вместо нее к вам прибыл я. Анекдотично? Ничуть… Видите ли, у меня сложилось впечатление, что госпожа Дубова о долге своего супруга знала ничуть не больше меня. Я ошибаюсь?

— Прежде чем ответить, я хотел бы как можно подробнее и точнее узнать о последнем разговоре супругов Дубовых.

— Извольте. Я был одним из немногих свидетелей этого разговора и могу воспроизвести его почти дословно.

И Шевчук услышал обо всем, что произошло в домике Дубовых в тот вечер, когда генералу было передано приглашение явиться на суд офицерской чести.

— У генерала действительно был долг передо мной… вернее, перед собственной совестью, — произнес Шевчук, выдвигая верхний ящик своего стола. — Во время нашей встречи я предложил ему рассказать о некоторых из его знакомых и сообщить, где в настоящее время они могут находиться и чем заниматься. Прежде всего меня интересовал старый друг Дубова, бывший начальник контрразведки его корпуса полковник Сухов. Однако генерал ответил мне отказом, мотивировав его нежеланием нарушать кодекс чести офицера русской армии. По-видимому, в последнее время его отношение к Сухову или к упомянутому кодексу в корне изменилось, раз он был вынужден направить ко мне свою жену. Жаль, что нам не удалось встретиться.

— Вместо нее перед вами я.

— Это заставляет меня вести с вами совершенно другой разговор, чем тот, который мог бы состояться с женой генерала. Например, я не стану расспрашивать вас о полковнике Сухове и его окружении, а попрошу поделиться со мной сведениями об этих людях.

Шевчук встал из-за стола, подошел к посетителю, разложил перед ним на журнальном столике веер фотографий. Придвинул от стены к столику еще одно кресло, уселся в него напротив незнакомца.

— Эти люди известны нам обоим, — сказал Шевчук, глядя в глаза посетителя. — Однако вы можете знать о них то, чего, возможно, не знаю я… а знать очень хотелось бы. Надеюсь, вам не нужно объяснять причины моего интереса к этим особам.