Тихий гром. Книга четвертая

— Братцы! — визжал очередной офицерик в драной шинели и для пущей убедительности измазавший рожу ваксой. — На днях нас отправят на фронт, а такие же солдаты, как и вы, прохлаждаются в большевистском Совете рабочих и солдатских депутатов. Сколько маршевых рот ушло с тех пор, как они там засели?!

— Казаки все до одного, покинули этот паршивый Совет, они поняли, что он губит революцию.

— А вот этого не следовало говорить, — зашептал в шуме толпы мазаный. — Вы забываете, с кем говорите! У мужиков с казаками дружбы давно нет.

— Арестовать весь Совет и послать с нашим эшелоном на фронт! Пущай и они пороху понюхают. А заместо их можно и других в Совет посадить! — Это уже настоящий солдат, подогретый агитаторами, запел с их голоса.

Целую неделю надсадно драли глотки господа из Союза эвакуированных солдат, не давая опомниться темным, ничего не понимающим солдатам. А когда разогрели эту серую массу до нужного предела, в полку состоялся митинг, на котором все повторилось, как по нотам, и солдаты приняли решение: при очередной отправке маршевых рот арестовать солдат-членов Совета рабочих и солдатских депутатов и отправить их на позиции. Отдельно о коммунистах в том постановлении ничего не говорилось. Но и такая победа радовала офицеров и казачьих вожаков.

Отправка двух маршевых рот состоялась в воскресенье. После завтрака роты повели на Михайловскую площадь и поставили перед церковью, где отслужили молебен. Потом священник окропил солдат святою водой и сказал трогательное напутственное слово. Говорил он долго и в заключение пожелал доблестным воинам одержать победу над врагом земли русской.

А в исполкоме, ютившемся в неудобном здании пожарников, по случаю воскресенья никого не было, кроме дежурного. Сухой чернявый парень лет восемнадцати, Степка Захаров, был сыном типографского наборщика. Через отца его судьба давно была связана с подпольщиками. Правда, тогда он и не знал, для чего велят ему поступать так или этак.

Скажем, собирались они летом четырнадцатого года на рыбалку, и отец зачем-то велел ему надеть чужую студенческую куртку, лечь на телегу вниз лицом, голову прикрыть тоже форменной студенческой фуражкой и делать вид, будто спит. В дороге он и на самом деле уснул.

А вечером в тот день всему городу стало известно, что из тюрьмы сбежал опасный государственный преступник. Степке и в голову не приходило тогда, что в студенческом одеянии он играл роль Алексея Куликова. Отец рассказал ему обо всем недавно, поскольку сын уже три года работает печатником в той же типографии, немало всяких листовок, воззваний тайных напечатали они. Приходилось их расклеивать ночами.

Этот парень был своим человеком в исполкоме горсовета, выполнял мелкие поручения, часто бегал за рассыльного, потому и просили его подежурить иногда в нерабочее время.

Утром зазвонил телефон, Степка подошел к нему, и ответил, что исполком Совета рабочих и солдатских депутатов слушает.

— Кто у телефона?

— Дежурный, Степан Захаров.

— А кто из руководящих работников есть?

— Никого нету.

— Вот что, Степан Захаров, приказываю немедленно собрать в исполком всех депутатов-солдат. Быстро!

— А кто это приказывает? — не растерялся Степка.

— Союз эвакуированных солдат. Выполняй!

Союзы, советы, комитеты, комиссии множились в те дни, как грибы после дождичка, потому принял Степка приказ, как должно, и понесся по адресам. По большинству из них ему приходилось уже бывать, а квартировали они по двое, по трое, редко по одному.

Часа через два в исполкоме собралось человек тридцать солдат. С последними вернулся и посыльный. Судили, гадали, для чего собрали отдельно одних солдат?

— Кто тебе велел собрать-то нас? — спросил один из депутатов Степку, когда тот вернулся.

— Звонили из Союза эвакуированных солдат.

— И чего же им надоть от нас?

— Не знаю.

— Уж не к себе ли агитировать собираются?

А на площади тем временем закончился молебен, священник речь произнес и удалился в храм. Колонна, приняв походный строй, двинулась на вокзал. Сзади от колонны отделилась полурота солдат во главе с офицером и направилась к исполкому. Большая часть их разбежалась вокруг здания. Остальные с винтовками наперевес ринулись в помещение. Офицер с наганом наголо проскочил первым.

Продолжая держать наган на изготовку, свободной рукой он достал из кармана список и стал называть фамилии. Депутаты отвечали каждый за себя. Потом, спрятав список, офицер объявил:

— Именем Временного правительства вы арестованы. Здание оцеплено солдатами. — И, повернувшись к своим, заорал: — Отвести эту сволочь на вокзал и держать под арестом до отправки!

Солдаты погнали депутатов на выход.

— Нельзя ли повежливее, — тормознул в дверях один из арестованных и тут же получил рукояткой нагана по шее.

— Выводите скорее! — неистовствовал офицер.

А Степка, теперь уже понимая, какую недобрую роль сыграл он в этой истории, кусал губы и готов был расплакаться от бессилия.

— Какое вы имеете право арестовывать Советскую власть?! — вырвалось у него, когда помещение почти опустело.