Тихий омут – индивидуальные черти

– Всё что у тебя есть – моё! Ты заняла моё место! – четко разделяя слова, продолжала Альбина. – Я пятнадцатилетней девочкой терпела приставания этого стареющего козла. Я носила его ребенка и должна была выйти за него замуж. Но Антон наигрался и подложил меня своему братцу, сказал, что лучшей жены, чем я не найти. Для Генки мнение брата – закон. Но ты не думай, что женившись на тебе, Антон изменил своим привычкам. Он ходил ко мне, спал со мной, доверял мне. Хотя, скорее всего не доверял, а считал пустым местом. Он у меня свои таблетки хранил. Возьмет три-четыре в карман, отрежет так, чтобы название не читалось. А что? Удобно. Рядом с тобой он мачо изображал – сильный, умный, молодой. Никак нельзя допустить, чтобы любвеобильная Любочка узнала, что он для ее удовлетворения таблетки горстями пьет! Сердечко-то уже поношенное, пошаливает. Да и мужское достоинство виагрой подпитывать приходилось. Таблеточку выпил и вперед, снова как новенький, не потеет даже. Даже сперму про запас в банк положил. Вдруг Люба детей захочет, а у него какая-нибудь накладка случится. А меня убогую чего стесняться? Альбина все поймет, все простит. Еще и в аптеку сбегает. Да только я на нем его таблетки и испытала! Посмотрела, что получится. Добавила в чай сердечных, а для потенции он сам принял. Как тебе труп в супружеской постели? Если бы он всё сыну оставил, я бы тебя не тронула, но ведь он нас даже не вспомнил! Его второй раз я убить не могла, а тебя могла. Жаль. Что не сумела!

– Как ты могла выжить после такой дозы отравы?! Этого никак не должно было случиться! Это не возможно! – с искренней болью в голосе прокричала Альбина.

– Люба слишком долго пила вино, – объяснил Коваленко. – Её отвлек приход Евгении, потом Брызгалова. Она жива осталась только потому, что в тот вечер у нее было много гостей, которые мешали ей выпить вино до дна сразу. А потом Женя вызвала «скорую». Еще бы немного и Любу уже не спасли. Но в отличии от Антона, у Любы действительно, молодой и здоровый организм. Целый ряд счастливых обстоятельств. Но я не понимаю, почему нельзя было просто опротестовать наследство в суде? У вас была реальная возможность получить долю в наследстве. Ваш сын несовершеннолетний имеет право на так называемую обязательную долю наследования… Я прав, Леонид Семенович?

– Абсолютно, – подтвердил Семакин. – Зачем было такой огород городить? У вас были все шансы получить вполне приемлемую сумму. Сыном вы не занималась, он так и остался бы инвалидом, а вы его опекуном. Не хотелось по судам ходить? Убить быстрее и проще?

– Вы так ничего не поняли? – презрительно выплюнула Альбина. – Мне не нужна доля. Я хочу всё: деньги, квартиру, дачу, машины и… удовлетворение от мести. Жаль, что я не видела, как умирал Антон и как ты корчилась здесь на полу…

И вдруг ей пришла в голову мысль о том, ради чего она сюда пришла и её охватила паника:

– И что все наследство снова достанется Любе? Или неразумному ребенку? Все что оставил Джонатан из Америки?! Это несправедливо! Я тоже жена Голицинского, почему все достается ей?

– Да нет никакого Джонатана из Америки и наследства тоже нет, – устало сказал Коваленко. – Может быть, вам от этого станет легче.

В комнате повисла гнетущая тишина. Всё было сказано.

Следователь из под бровей оглядел присутствующих. Задержал взгляд на женщинах. Женя с округлившимися глазами сидела в уголке, прижавшись к Денисову, интуитивно пытаясь спрятаться за его спиной. Воплощение хрупкости и благоразумия. Грустная Люба, удивительно спокойная для только что пережитого – сама женственность и мягкость. Обессиленная, притихшая Альбина, скромность во плоти… Если не знать на что каждая из них способна.

– Да-а, – пробормотал он, – в каждом тихом омуте – свои собственные, индивидуальные черти. Вот и пойми этих баб.

Альбину увели. Люба поспешила в квартиру Альбины, где её поджидала взволнованная мама.

Елизавета Марковна Семакина, отнюдь не Мерзликина, решительно поднялась, стряхнула с себя тягостные впечатления и бодрым голосом сказала.

– Ну что, заговорщики, сложили два плюс два, сработал ваш план?

– Без вас, Елизавета Марковна, ничего бы не получилось! Как благодарить вас не знаю!

– Получилось бы! Ты, Игорек, у меня – голова! Не одно, так другое что-нибудь придумал бы. А сейчас отвези-ка ты меня домой, устала я в этих хоромах барствовать. Да и Леонид Семенович мой заскучал, наверное. А? Семёныч? Или кот из дому – мыши в пляс?

– Что ты, Лизочка? – смутился Семакин, – я ж без тебя дня прожить не могу, а тут целая неделя!

– Ну, тогда поехали. А вы все с нами, – пригласила она присутствующих. – Стресс снять надо. Слышите, Женя, Егор, отказа не принимаем.

Женя и Егор переглянулись и Егор ответил за двоих:

– Мы с удовольствием. Вы теперь, Елизавета Марковна, моя любимая актриса, круче, чем Гурченко.

Компания двинулась к выходу. Егор слегка придержал Коваленко и шёпотом спросил:

– Ну, теперь-то ты раскроешь тайну, кто такая Елизавета Марковна?

– Да никакая это не тайна, – усмехнулся Игорь, – это моя классная, тридцать лет в школе. У Альбины вообще шансов не было!