Тимур. Тамерлан

И вновь его стали мучить лекари. Кровопусканиями и припарками, растираниями и иглоукалыванием. Однажды он увидел себя сидящим в огромном чане, наполненном тёплым густым мёдом, и удивился тому, как причудливо перевоплотился его туман — в настоящий мёд.

После медовых ванн, в которые добавлялся ещё и отвар капусты, вновь наступило недолгое улучшение, на сей раз продолжавшееся менее двух дней. Тамерлан несколько раз даже вставал, чтобы самому справить естественные надобности и не заставлять слуг ворочать его, меняя постель и одежду. С Тибетских гор приехал какой-то волхв, который принялся лечить обладателя счастливой звезды, стараясь восстановить его речь. Но чем-то этот волхв не понравился Тамерлану и был выставлен вон, после чего государь почувствовал себя резко хуже, лёг в постель и, закрыв глаза, вновь видел, как несётся сухая трава под копытами его коня. «Неужели таков и будет мой конец?» — подумал он в удивлении. Его до глубины души задела мысль о том, что смерть может наступить вот так — тихо и спокойно. Разве такой смерти заслуживал величайший из величайших? Разве для него это слабение, это умиротворённое угасание, этот плавный провал в никуда?

От подобной мысли он встрепенулся, приподнял веки и почти чётко произнёс:

— Китай…

Далее туман покрыл его сознание тяжёлым, толстым снежным сугробом. Ещё какое-то время отдалённые голоса чудились его слуху, но наконец и они растаяли, уступив место непроницаемому, равнодушному безмолвию.

Глава 44

Искендер о Тамерлане

(Продолжение. Вновь жеребёнок)

Зимуя в горах Карабахских, Тамерлан вовсе не намеревался давать людям своим отдых, а, памятуя о словах Кайсара: «Войну корми войною», принялся затевать вражды с жителями окрестных гор Кавказских и прежде всего с грузинцами. Сей народ грузинский, удалой и красивый, богатый песнями и сказаниями, в бою часто бывает робок и для войны мало приспособлен. Но средь них водится много курдов, а курды — народ воинственный, славный некогда своим знаменитым воеводою и султаном Саладином, завоевавшим многие земли от Египта до Сирии, Армении и Мосула. Когда же рать Тамерланова явилась под стены гор Кавказских, у грузинского царя Георгия служил военачальником курд Тахир Джалайриан. Доселе Тамерлан был знаком с его отцом, Ахмедом, коего бил пять лет назад, идя на Тохтамыша и Золотую Орду. Тот Ахмед, убежав от Тамерлановой рати, послал царю чагатайскому письмо со словами: «Хотя рука моя в бою меня подвела, зато в бегстве хромота не мешала. Аще же в другой раз побью тебя, не убежишь от меня, хромой диавол!» Но встретиться с Тамерланом Ахмеду больше не привелось, ибо он вскоре умер. Сын же его, Тахир, покуда чагатаи ходили воевать в Индию, отвоевал у самаркандского царя грузинскую крепость Алинджу. И вот теперь, явившись снова в Грузию, Тамерлан потребовал от царя Георгия выдать ему героя Тахира, а когда тот отказался, начал безжалостно истреблять грузинцев, жечь их села и христианские храмы, сады и виноградники. Войска грузин и курдов слабы оказались для войны с многочисленными и грозными чагатаями. Царь Георгий и воевода его Тахир, по примеру того Ахмеда, токмо бегали от Тамерлана, и хромота не мешала им в беге. До самой весны кровожадный завоеватель забавлялся охотою на живых людей-грузинцев и почти полностью истребил народ сей, немало понастроив башен из отсечённых голов человеческих.

С наступлением весны Тамерлан двинул войска свои в земли, принадлежащие турку Баязету, действиями своими принуждая его объявить чагатаям войну. Летом он взял крепости Себаст и Малатью, зело важные на рубежах между Азиею и Анатолией. Баязет не был ещё готов сразиться с соперником, а Тамерлан желал обеспечить тылы свои и направил рать в Сирию, напуганную новыми слухами о чагатайских жестокостях, ибо после взятия Себаста Тамерлан приказал засыпать все колодцы пленными армянами, защищавшими сию твердыню, и четыре тысячи человек оказались заживо брошенными в кладези и засыпаны сверху землёю.

По пути в Дамаск завоеватель пожелал овладеть грозной крепостью Алеппо. Здесь, у стен этого города, султан сирийский Фарудж вступил в неравное сражение, был разгромлен и бежал до самого Дамаска, а Тамерлан спокойно овладел Алеппом, где поначалу вёл себя милосердно и устроил состязание учёных арабов с учёными чагатаями. Смущённые пред ликом ужасного покорителя мира, арабы робели и во всём уступали в споре своим соперникам. Тогда, видя их робость и полное подчинение, Тамерлан разгневался, ибо хотел насладиться изысканным учёным спором, а ничего не получилось. «Робость ваша сослужила вам плохую службу», — рек он жителям Алеппо и приказал построить башню из десяти тысяч отсечённых глав местных арабов, не трогая лишь христиан, ибо накануне во сне виделся ему белый жеребёнок с перерезанным горлом.