Тимур-завоеватель и исламский мир позднего средневековья

Быстрота, даже спешка, с которой Тимур вел стройку, для исламского Востока с его политической нестабильностыо необычны. Резиденция, которую создавал для себя ильхан Олджайту16, была тоже продуктом центрального планирования и быстрого исполнения. Для испанского посла Клавийо, конечно, было важным примечание, в какое короткое (даже трудно себе представить) время была завершена стройка. Он описывает, как в Самарканде в течение немногих недель возникла крытая навесом базарная улица17. То, что подобные строения, возможно, не всегда были прочными, становится ясным. Это обнаружилось довольно скоро и в Соборной мечети Тимура в Самарканде, как рассказывает Ибн Арабшах: порою камни отрывались от стен и падали на молящихся; однажды, видимо, было так много больших кусков, что люди, охваченные страхом, ринулись к выходу, и тот, кто произносил молитву (чтобы за ним повторяли), остался в одиночествеГ8.

ГНЕВ И ВЕЛИКОДУШИЕ

Соборную мечеть в Самарканде начали строить сразу после возвращения Тимура из Индии. И во время семилетней кампании Тимура не покидала мысль, что он должен увековечить славу достойными внимания архитектурными сооружениями. После своих побед в Сирии и разрушения Багдада он отправился в конце 1401 года в зимний лагерь в Карабах. Во время охоты он наткнулся на разрушенный канал длиной около десяти парасангов, который брал свое начало из Аракса и впадал в Каспийское море. Только в течение одного месяца Тимур велел восстановить канал. Он назвал его каналом Барласа, чтобы имя рода, из которого он вышел, навсегда осталось связанным с этим добрым делом, так как он надеялся, что на берегах поселятся люди и построят деревни и мельницы, так чтобы его дело дало толчок расцвету страны19. Завоеватель мира, которому Бог или небо дало в руки ключи ко всем странам, обнаруживает своими делами, что у него в распоряжении были бесконечные сокровища милости20, а она бывает двух видов; уничтожение врагов и создание освобожденной империи. К концу семилетней кампании он дал поручение восстановить Багдад, превращенный в развалины, и снова позволить расцвести измученному Ираку:

Так как теперь благородный Бог подчинил все обитаемые страны во всем мире исполняемым приказам, мы желаем, чтобы, подобно тому, как повсюду знают последствия нашего гнева, и наши милости и благодеяния записали и читали о них. Так как султан

— тень Бога, он с одной стороны, сжигает горящим пламенем своего гнева врагов, а с другой стороны, в состоянии милосердия и доброты зажигает свечи великодушия во мраке души тех, которые его любят21. В гибельном сопротивлении нашим победоносным войскам багдадцы предоставили свою страну и ее подданных для уничтожения, так что для них это была месть (за их преступления) и с ними дело дошло до того, что «град обрушился на их город и сбил с кустов роз всю листву». Но теперь, когда султан со всей своей энергией утолил жажду мести, а те получили возмездие за свои преступления, царский орел нашего милосердия снова раскрывает крылья своего великодушия и хочет сделать ту сторону резиденцией феникса справедливости и из развалин привести ее к новому расцвету, так как все люди должны знать, что означают агрессивность и жажда мести и как далеко простираются милосердие и доброта.