Тёмное наследие

После награждения был душ, осмотр врача: «Да вам вообще нельзя на трассу с таким анамнезом выходить!» – повторил ему доктор то, что сказал перед квалификационным заездом. И фуршет, на котором Дармоншир с удовольствием выпил дорогого шампанского, закусывая его икрой с медом и тонкими ломтиками карамелизированных фруктов, попозировал для фотографов в обнимку с липнущими к спортсменам разряженными девицами и уехал в апартаменты. И там, пообедав, взялся за папку с досье на правящую семью Форштадта и братьев Дьерштелохт, которое спешно собрали для него люди Леймина. В дело пошло все – и официальные биографии, и газетные вырезки, и записанные слухи.

– Почему просто не приехать туда, якобы на отдых, и не выказать князю свое почтение? – ворчал Леймин, когда Люк озвучил ему идею. – Или подать запрос на официальную аудиенцию по вопросам торговли между вашими землями?

– Я хочу, чтобы возникло минимум подозрений, – терпеливо отвечал герцог. – Если так удачно совпало, что в ближайшую неделю гонка, – почему бы не пойти этим путем? Форштадт всегда приглашает победителей к себе.

– Вы не покушение едете раскрывать, а в заездах поучаствовать, – не поверил старый безопасник. – Охота вам опять рисковать?!

– Неужели вы считаете меня настолько легкомысленным? – Люк в упор, тяжело посмотрел на Жака Леймина. Но тот не купился: буркнул себе что-то под нос, сказал «Информация будет» и ушел.

А Дармоншир ждал поездки с тоской и предвкушением. Снова ощутить вибрацию трассы, упоение от победы над соперниками и тонкую грань скорости, разделяющую победу и смерть, – как он мог от этого отказаться?

И сегодня, выезжая на линию старта, он дрожал и волновался, как в шестнадцать лет – перед первой своей близостью с женщиной, – и зимнее солнечное небо и черная трасса вдруг вернули его назад, в то время, когда он был молод, безрассуден и почти невинен.

Его светлость тряхнул головой и усмехнулся.

Воспоминания, воспоминания.

Люк зашуршал отчетом, перелистывая страницы. Веселая семейка, что сказать. Тот же серпентарий, что и при всех дворах. Только из-за небольшого размера княжества скандалы получаются громче.

Молодая княгиня Диана Форштадтская с похвальным упорством создала себе славу покровительницы искусств. Ежегодно на территории Форштадта проходили песенные конкурсы, соревнования поэтов и танцоров, и это приносило немалый доход: сюда съезжались со всей Туры артисты и их поклонники. Пока супруга увлекалась благотворительностью и поиском талантов, князь выбрал себе утешение – проведение внеэтапных соревнований на Кубок князя Форштадта по трасфлаю. И тут правящая чета не прогадала: деньги от таких, как Люк, не имеющих статуса профессиональных гонщиков, текли рекой, не терялись и спонсоры, приезжали туристы и фанаты, так что увлечение младшего Инландера ощутимо пополняло бюджет маленького княжества.

Старый князь, почти военной хитростью выдав дочь замуж и поучив зятя первые года три, ушел на покой и круглый год рыбачил в своем поместье далеко от столицы. И, по слухам, содержал молоденькую любовницу из деревенских, способную и лунку просверлить, и рыбу почистить, не воротя нос от потрохов, и засолить ее, и закоптить.

Ходили сплетни о скандале, который молодая княгиня устроила не старому еще отцу – он был на десяток лет старше самого Люка, – мол, где это видано, брать официальной фавориткой деревенскую девку. И якобы на это ушедший на покой князь ответил, что придворными шлюхами сыт по горло, а если дочурка начнет чинить препятствия, то он не постесняется снять ремень и отбить охоту лезть в его дела. Или вовсе подумает, не вернуться ли ему на правление, оставив зятя без княжеской цепи.

Диана намек поняла и больше батеньку, кроме как с нежностями и заверениями в любви, не беспокоила.

Люк стукнул по столу пачкой, выбивая сигарету, сунул ее в рот: чтение его так увлекло, что он не сразу вспомнил о необходимости прикурить.

Нынешний князь Форштадтский, Лоуренс Филипп, явно не подозревал о зубастой хватке отца будущей супруги, когда с какой-то дури, будучи обрученным с блестящей Ангелиной Рудлог, решил сорвать и цветок юной княжны. Это было, можно сказать, политическим безрассудством.

Форштадт давно являлся яблоком раздора между Инляндией и Блакорией, искусно лавируя между двумя крупными государствами и получая дивиденды за лояльность от обоих. Где-то три-четыре десятка лет назад он все же отошел Инляндии, но нить, сшившая границы, была еще слишком тонка – и неумеренность молодого Филиппа едва не сыграла со страной роль острых ножниц. Кто знает, как там все было на самом деле? Случайно ли папенька решил навестить дочку посреди ночи и застал принца с голой задницей, так сказать, в процессе, или любвеобильного Лоуренса искусно приманили и заарканили? Люк склонялся ко второму.

Старого князя удалось умилостивить, отдав принца в ручки юной Дианы, оговорив, что править будет Лоуренс под чутким руководством тестя, – и тем самым навечно привязав Форштадт к Инляндии.