Тёмное время

– На подготовку замеса – это двое, а нет, трое нам суток понадобится. С кажного из них у нас сотни по две листов выходит. Нуу, а вот ежели нам немного рамок бы сюды добавить и все под хороший гнет бы положить, а вернее даже, под винтовой пресс, который нам обещают сделать… Так мы тогда и до трех, а то и четырех сотен листов смогли бы догнать их выпуск. Но надобно учитывать еще, что будет долгая просушка и шлифовка бумаги, а это еще нужно накинуть седмицу. Так что три выхода в месяц у нас получится, и если они будут по четыре сотни листов, то это будет, в общем, одна тысяча и еще две сотни сверху. Тогда как сейчас мы шесть, семь с половиной выдаем.

– Будут вам и новые рамки, и большие чаны, – пообещал ему Сотник – Переделаем здесь и горячий поддув. Измыслим и сделаем вам хороший винтовой пресс. Все у вас будет, Твердилович, вы, главное, делайте тут больше хорошей бумаги. Она нам сейчас так нужна! Подожди вот, совсем скоро мы печатный станок запускать будем, и на нем уже печатать книги начнем. А для этого нам очень много хорошей бумаги потребуется. Подумай, как вообще можно расширить твою мануфактуру, и людей для себя поищи новых. Какие приспособы и инструмент, помимо тех, что ты уже перечислил, для расширения вашего дела могут потребоваться? И, Чеслав Твердилович, дорогой, ты уж давай с этим не тяни. Через седмицу я буду тебя ждать у себя с обдуманными предложениями, добро?

Мастер вздохнул, окинул взглядом большой зал с печами, прессами и чанами и, соглашаясь с начальством, кивнул:

– Добро, Андрей Иванович, через седмицу жди к себе. Хорошо поразмыслю, прикину, что да как, и уже с готовыми предложениями потом к тебе подойду. Коли уж надо так, так и мы, значится, расстараемся!

Рядом, буквально в пяти десятках шагах от «бумажников», был ранее большой зерновой амбар. Сейчас же усилиями поместных зодчих его полностью переделали, настелив полы, поставив перегородки и перекрыв крышу. В стенах вырубили большие окна, вставили туда рамы и застеклили их. Затем печники выложили внутри здания две большие печи и хорошо их протопили. Вышло то здание теплым и светлым. Именно здесь, по задумке Андрея, и должна была располагаться печатная мастерская, прообраз первой в этом времени типографии.

Сейчас в ней уже шла работа. Один из мастеров с двумя подмастерьями занимался изготовлением чернил. Их уже год как готовили в поместье у кожемяк, но теперь выделили в отдельное дело. Рецепт чернил уже, пожалуй, в третий раз претерпел свои изменения. В самом начале делали их из сажи, смешивая ее со смолой и клеем, вываренным из рыбьих костей или из рогов животных. Чернила выходили неплохими, были они стойкими, не теряя со временем цвет. Но был у них и один существенный недостаток – они получались густыми, что никак не способствовало скорописи. Не зря же в той же восточной каллиграфии использовались лишь одни кисточки. Попробуй того же самурая без нее представить, проще уж, пожалуй, без меча! Большие буквенные объемы писать такими чернилами было крайне неудобно. Следующим шагом были уже галловые чернила, и делались они из галлов – дубовых наростов, шариков-паразитов, содержащих в себе большой процент танина. Они тщательно измельчались и вываривались с добавлением камеди из сока вишни или акации для уменьшения растекания и стабилизации. И вот уже, наконец, и третий рецепт чернил – это добавка в вываренную галловую смесь вина и железного купороса. Последний компонент стал доступен с появлением в поместье стеклодува из Богемии Мартина Горста, который получал его травлением разбавленной серной кислотой железного лома, обрези или окалины. Немецкий мастер поделился своими секретами с поместными, и теперь этого добра уже было здесь в достатке. Русские умельцы еще и улучшили его рецепт, добавляя в купоросный раствор крепкий уксус и древесный спирт, а затем они оставляли все это сохнуть в широкой посуде. Через довольно долгое время спирт и уксус испарялись и уносили с собой лишнюю воду. В итоге сами чернила получались очень качественными. Они проникали в глубину бумаги, хорошо держались и не выцветали на солнце. Да и цвет у них, надо сказать, был весьма приятным.

В ратной школе, академическом совете и в поместной управе новый продукт быстро оценили и теперь скрипели гусиными перьями по бумаге, выводя буквы и цифры.

Ну и чернильницы-«непроливайки», которыми пользовались еще деды и родители Сотника. Конструкция их была простейшая. Сосуд формировался в виде конусной воронки, которая не давала выливаться чернилам при опрокидывании, а заливать их, напротив, было в нее очень удобно. Хотя чего уж там, при большом желании школяры и из нее умудрялись вытрясывать маркую жидкость и ходили потом с вымазанными руками и с отсвечивающими темно-синими мордахами.

И вот теперь печатное дело. Его нужно было вводить непременно. Тот технологический и образовательный скачок, который здесь задумался Сотником, без большого количества книг был попросту невозможен. А для этого нужен был печатный типографский станок.