Тёмные времена

— Удивлен? — голос Хеса звучал хрипло. — Да, я знаю, что вы постоянно следили за ним, как за моим лучшим другом, и что один из вас сопровождал его к той Твари. Почему вы своей проклятой «святой силой» не защитили его?! Посчитали, что он этого не достоин?!

Последние слова он с ненавистью выплюнул в лицо молча стоящему священнику.

Охотник, глядя в невозмутимое лицо, расхохотался:

— А теперь решили оказать мне честь сгореть на святом костре? Что же будет с вами, когда мы, истребленные когтями Тварей и вашими виселицами, просто исчезнем? Пока мы дохнем, как псы, защищая ваш покой, вы охотитесь на нас, как на Порождений Тьмы!

Такой яростью горели его глаза, и такая неистовая злоба клокотала в низком голосе, что Инквизитор попятился. Хес, словно зверь, почуявший слабину и страх, метнулся вперед, перевернул стол, отшвыривая его на подскочивших со стульев охотников, с шелестом вытянул клинок из ножен, и отточенная сталь уперлась священнику в горло.

Охотники подорвались с мест, бросаясь к озверевшему собрату. Сразу двое повисли на руках мужчины, но практически сразу были отброшены, словно щенки. Рыжий мальчишка кинулся на защиту своего Наставника, но жестокий удар локтем в лицо заставил его отшатнуться назад, падая навзничь. Он завозился, прижал руки к лицу, а между пальцев заструилась кровь из разбитых губ и не иначе как сломанного носа.

— Твоя душа, Гайюс… — почти ласково прошипел охотник. — Твоя душа более мерзкая, чем все те Твари, что встречались мне. Она черная, словно деготь, и столь безнадежно погрязла в грехах, что ни один из Семерых не заступится за тебя перед Судом! Разве такой, как ты, имеет право карать?

Он отодвинулся от посеревшего Инквизитора, так и не решившегося по неизвестной причине даже слова сказать своему разъяренному противнику, и, отстранив испуганных таким оборотом дел охотников, медленно направился к выходу:

— Святое Братство отживает свой срок, Гайюс. Ваши Боги уже давно покинули этот мир. Попомни мои слова.

* * *

Мрачный Хес, пытаясь унять гудящую головную боль, седлал хрипящего и вырывающегося жеребца.

Утро не задалось с самого начала. Только начало светать, как в его комнату влетел разъяренный мастер Десебел и устроил светопреставление, разве только не набросившись на него с кулаками за вчерашнюю выходку, сильно усложнившую и без того непростые отношения между Гильдией Охотников и Святым Братством.

Хес отворачивался, накрывался одеялом с головой и невежливо посылал взбешенного главу Гильдии к Темному, но Десебел продолжал бушевать, призывая всевозможные кары на голову проклятого охотника. До тех самых пор, пока Хес, щурясь от режущего глаза света и придерживая голову, дабы она не развалилась на две половинки, не встал с кровати и клятвенно не пообещал, что сейчас же исчезнет из города.

И теперь эта проклятая лошадь. Хесу надоело терпеть дурного коня, и он со всей силы вытянул его по храпу хворостиной. Животное завопило от боли, но присмирело, с ужасом косясь на хозяина.

— Как вы с боевым другом-то обращаетесь, — раздался возмущенный голос сбоку.

Охотник развернулся, сжимая кулаки. Рядом, держа под уздцы смирного гнедого мерина, стоял давешний рыжий паренек, с затаенной злобой глядя на Хеса. На лице багровел кровоподтек, а губы были растрескавшимися — последствия жестокого удара в лицо.

— Чего тебе надо? — буркнул мужчина, отворачиваясь.

— Я с вами поеду, — по голосу парнишки было понятно, что его, равно как и охотника, данная перспектива в восторг не приводила, да и вчерашнего простить охотнику долговязый юнец явно не мог.

— Темный, за что мне это все? — взмолился отчаявшийся Хес. — Сопля, ты хоть раз в жизни меч в руках держал?

Рыжий насупился и, вскинув острый подбородок, сверкнул голубыми глазами:

— Истинному служителю Семерых не нужна презренная сталь! Я усмиряю Порождения Ночи святой Силой, данной мне свыше!

Хес расхохотался:

— Ты хоть до послушника-то дорос, мальчишка?

— Дорос, — буркнул съежившийся юноша, злобно посверкивая глазами.

— Как звать? — более дружелюбно поинтересовался охотник, сладив с упрямым жеребцом и легко взлетая в седло.

— Исэйас, — мальчишка гордо задрал голову и неловко забрался на гнедого.

Хес, косо поглядев на неуклюжие движения непрошенного спутника, тяжко вздохнул и пришпорил палевого, покидая Альфонзул. Паренек, не слишком уверенно державшийся в седле, упрямо сжал зубы и последовал за своим спутником.

— Что ты пыхтишь, как медведь после спячки? — раздраженно рявкнул охотник, когда ему надоело выслушивать печальные вздохи и постанывания Исэйаса.

Солнце медленно клонилось к закату. В пути они были совсем ничего, по меркам охотника, — часов девять, не больше. За это время они останавливались всего один раз, чтобы дать лошадям передохнуть, да и самим перекусить не мешало. Хес знал, что через четверть часа возле леса будет небольшой постоялый двор, в котором можно остановиться на ночь. Да и с жеребцом, совершенно переставшим воспринимать хозяина как дружелюбное ему существо, надо было что-то делать.

Мальчишка на вопрос промолчал, лишь страдальчески поморщился, ерзая в седле.