Тёмные времена

— Видел один раз издалека, — мечтательно произнес Ролло, закатывая глаза. — Хотел поближе подойти, да спугнул. Ох и девки же!

— Не девки, а водные духи, — улыбнулся охотник.

— Так людей, особенно мужчин, не жалуют ведь, — друг огорченно вздохнул.

— Это смотря как попросить, — хитро сощурился Хес.

— Погоди, так ты…? — изумился Ролло, хватая парня за грудки. — Неужели уговорил?!

Хес только хохотал, глядя на друга:

— Теперь ты понимаешь, почему меня мало интересуют человеческие красавицы?

Охотник рассказывал все это глухо, глядя перед собой. Исэйас молчал, в душе поднималось сочувствие к этому жестокому человеку, потерявшему по глупой прихоти судьбы, возможно, единственного близкого друга. Паренек не мог представить, что бы он делал в такой ситуации, зная, что те, кто не уберег дорогого ему человека, теперь пытаются добраться и до твоей души.

Однако что-то в его рассказе насторожило начитанного послушника.

Туата Де Дананн…

Мысль, вертевшаяся на границе сознания, стоило парнишке приглядеться повнимательнее, тут же юркнула в темноту, словно устыдившись самой себя.

* * *

…Он снова был там. Вдыхал воздух, пропитанный смертью и тленом, слышал крики гниющих заживо людей; спотыкался о распростертые в изломанных позах тела, падал и плакал, видя их тусклые глаза, из которых ушла жизнь.

А потом пришли они. И вокруг все вспыхнуло, пожираемое безжалостным пламенем. Живые или мертвые — ему было все равно.

А проклятый колдун смеялся, глядя на деяния рук своих. В безумных глазах не было ничего, кроме пустоты.

Рыжий мальчишка захлебывался слезами, цепляясь за холодную руку погибшей матери; задыхаясь в черных клубах дыма, молился Семерым…

И темная фигура, облаченная в рясу, нашла чумазого подростка, заваленного обгорелыми досками.

И ему дали надежду на то, что он сможет изменить мир.

Говорят, колдун умер в страшных муках, ибо велик был гнев Всеблагих и слуг их, Инквизиторов…

Исэйас проснулся среди ночи, обливаясь потом и чувствуя, как в ужасе заходится сердце. Кошмары, не прекращавшиеся ни на день, на этот раз были настолько реальными, что он вновь почувствовал отвратительный запах горелой плоти, услышал стоны горящих заживо людей, заглянул в мертвые глаза своей матери.

Стараясь унять дрожь, парнишка сел, кутаясь в одеяло. Оставалось еще порядочно до рассвета, но роса уже потихоньку оседала на подстилках, пропитывая их влагой. В зябком воздухе дрожали стайки ночных мотыльков, привлеченные светом костра.

Он потянулся руками к теплу огня и наткнулся на невозмутимый взгляд стальных глаз. Хес не спал, а сидел, прислонившись к дереву и вдыхая ночной воздух. И сейчас внимательно смотрел на так внезапно проснувшегося спутника.

Исэйас заметил, что глаза у него странно поблескивают, словно расплавленное серебро плещется в обычно серых радужках. И только сейчас обратил внимание на необычную подвеску, выбившуюся из-под верхней рубашки.

Изумительно тонкой работы вещь. Небольшое круглое кольцо из странного, чуть мерцающего материала; в нем протянулись тончайшие, словно паутина, нити, на которых крохотными бисеринками крови застыли рубины. И сейчас чудное изделие мягко светилось, отражая яркий свет звезд.

Хес посмотрел на мальчишку. Тот был встрепан и испуган ночным кошмаром.

— Иди сюда, — вдруг позвал он, хлопая по земле рядом с собой.

Исэйас был настолько удивлен, что не посмел ослушаться и сел рядом с охотником, поджав под себя ноги. Хес потянулся, подхватил свое еще сухое одеяло и кинул его рыжему. Тот, немного помедлив, закутался в него.

— Кошмары? — тихо спросил охотник.

Даже голос у него сейчас звучал как-то иначе: он стал более плавным и певучим, из него исчезли прежняя хрипотца и жесткие нотки.

Мальчишка только кивнул, пораженный такой разительной переменой.