— Но, видишь ли, Хантер, ты не имеешь права решать это самостоятельно. Ты не можешь диктовать мне, что важно знать, а что не важно, когда я спрашиваю тебя, что случилось. Ты хоть представляешь, как я к тебе отношусь? — он смотрел на нее, словно пытаясь прочитать ее мысли. — Позволь мне помочь тебе с этим. Я привязываюсь к тебе, — она ненавидела то, как дрожал ее голос. — Жду твоих звонков. Мне нравится то, как светится Олив, когда ты пишешь ей и присылаешь фотографии Ноя, чтобы держать ее в курсе. Мне нравится то, как ты меня целуешь… как заставляешь меня смеяться. Я жила в таком напряжении, детка, и ты вошел в эту дверь и буквально изменил мой мир. Как будто у тебя был невидимый топор, которым ты начал размахивать, отрубая некоторые из моих проблем, даже те, о которых я и не подозревала. Ты — человек действия. Я понимаю это. Ты думаешь, что разговоры бессмысленны. Но они не всегда бессмысленны, Хантер. Они могут иметь очень большой смысл, особенно когда речь идет о том дерьме, которое живет глубоко внутри, раня нас и не давая нам жить полноценной жизнью. — он опустил голову, и Нита положила руку на его запястье. — Если хочешь быть со мной, ты должен научиться говорить о том, что тебя беспокоит.
Он долго молчал…
— Хорошо. Я сделаю это. Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать.
— Спасибо.
— Нита, я не люблю много говорить об этом дерьме, потому что, что случилось, то случилось… но я понимаю твое любопытство. Ты заботишься обо мне. Ты не понимаешь, почему я не обсуждаю это. Чего не понимаю я, так это того, зачем это делать, но неважно… — сглотнув, он потер рукой шею. — Я знаю, почему расстроен. Такое чувство, будто круг все время замыкается…
— Что ты имеешь в виду?
— То, что происходит, в некотором смысле напоминает мне о том, что уже происходило. — наклонившись вперед, он тяжело вздохнул, и после недолгого молчания заговорил снова. — Джей-Джей, когда я был маленьким, мои родители много ссорились. Они оба были наркоманами, отец был немного хуже, чем мать, по словам бабушки. — сделав еще одну затяжку сигаретой, он тупо уставился на экран телевизора. — Насколько я знаю, они оба были чисты, когда впервые встретились. Потом, через некоторое время, отец увлекся наркотиками и подсадил на них маму. Он изменился. Наркотики сделали это, или, возможно, он был таким все время… Я не знаю. — он пожал плечами. — Иногда люди говорят что-то вроде: «Меня заставили сделать это наркотики». Но в действительности мы не можем быть в этом уверены, не так ли? В любом случае, я видел, как мой отец выбивал своим кулаком гребаные зубы моей матери. И это было не единожды. Моя мать имела все виды стоматологического лечения в результате борьбы с ним. Он ставил ей синяки под глаза, бил в живот. Однажды у нее случился выкидыш. Я смутно помню это… Она сказала мне, что беременна, и я был взволнован, потому что собирался стать старшим братом. — он грустно улыбнулся. — Но потом после одной из их ссор ее срочно увезли в больницу, и на этом все закончилось.
Боль наполнила грудь Ниты. Она попыталась скрыть свою реакцию, но мужчину было невозможно обмануть. Хантер был настолько проницателен, что знал, что она что-то почувствовала — что-то ужасное, что выбило ее из колеи.
— Это длилось годами, — продолжил он. — В конце концов, я стал старшим братом. Как ты знаешь, у меня есть брат по имени Джастин, но он появился благодаря тому, что мой отец гулял от моей мамы, изменяя ей. Но это другая история для другого раза. Так вот, бабушка рассказывала, что служба опеки трижды забирала меня из их дома, но я этого не помню. Мои родители были как два магнита. Они не могли оставить друг друга в покое. Они расходились, сходились, снова расходились, и это происходило снова и снова. Любовь к боксу пришла ко мне от отца. Он боксировал, когда еще не был наркоманом. Мы сидели вместе с ним в гостиной и смотрели фильмы о Рокки или бои в прямом эфире на платных каналах. Это единственное счастливое время, которое я помню с ним… когда он не кричал, не спорил и не дрался с моей матерью, не был пьян или под наркотой. Это было время нашего единения, можно сказать. Мой отец — большой человек, не имеющий сердца…
Хантер покачал головой, сделав паузу, но ненадолго.
— Он высокий, как и я, сильный. Рост моей матери был всего метр шестьдесят, худенькая, а он бил ее так, будто она была гребаной чемпионкой в супертяжелом весе.
Внезапно он сел, еще раз затянулся сигаретой, затем затушил ее в пепельницу и снова откинулся на спинку дивана.