Тиран (ЛП)

Отключив телефон, он уставился на людей, работающих на крыше. Старая черепица, которую они снимали, была в очень плохом состоянии, некоторая изношена настолько, что было удивительно, как предыдущие дожди не вызвали коллапса. Жизнь была похожа на эту черепицу — когда человек полностью выполнял свою задачу, и коэффициент его полезного действия заканчивался, он умирал.

Ной выполнил свою задачу, да? Я читал в одной из старых книг Леона, что мы умираем потому, что либо сделали то, зачем пришли сюда, либо настолько облажались, что другого выхода просто нет. Мы просто должны начать все сначала, вернувшись в другом теле.

Хантер почесал челюсть, когда его грудь вспыхнула, словно внутри разгорелся лесной пожар. Одной ногой он был готов ехать к дому матери Ноя, а другой — бежать к входной двери Ниты. Он чувствовал себя разорванным, не на две, а на миллион частей. Внезапно его грудь пронзила острая боль. На мгновение он подумал, что это может быть инсульт, даже сердечный приступ, но потом понял, что это было то же чувство, что и тогда, когда он стоял над гробом своей матери.

Упав на колени, он начал бить себя в грудь. Кровь бросилась ему в лицо, а в глазах выступили обжигающие слезы. Он разрушался, расклеивался, разваливался, ощущая боль, распространяющуюся по нему подобно лесному пожару и обжигающую его душу, как ничто другое.

— Аааааааа!!! — закричал он, его голос, лившийся из него подобно темной энергии, резко и не настроено, казался ему чужим.

Конечно, это должен был быть кто-то другой.

— Вы в порядке, шеф? — крикнул один из парней на крыше.

Дверь открылась, затем захлопнулась. Раздался топот ног, бежавших к нему по траве. Маленькие, но сильные руки начали поднимать его, и нежный, мягкий, воздушный голос ворвался в его голову, когда он окончательно потерял рассудок.

— Хантер… давай, детка… вставай.

Ему было трудно встать, но она заставила его это сделать. Словно маленький рабочий муравей, она положила его руку себе на плечо и, обняв за талию, помогла выпрямиться, словно он был ржавым игрушечным роботом, брошенным под детской кроваткой. Медленно повернув голову, он посмотрел на нее. По ее щекам текли слезы.

— Олив тоже только что звонили. Пойдем. Я отвезу вас обоих…

***

Дом матери Ноя был красивым, со стоящими тут и там статуэтками в классическом стиле, массивной мебелью темного цвета и огромной головой оленя, висевшей на стене над камином из белого кирпича. Бардовые и белые шторы, висевшие на окнах, пропускали достаточно солнечного света, когда были открыты. Стены были украшены фотографиями членов семьи, семейных собак и вдохновляющими цитатами в деревянных рамках. Нита, в одиночестве расхаживая по гостиной, с интересом все рассматривала, стараясь больше узнать о лучшем друге своего мужчины.

В последнее время Хантер мало говорил о нем, но она знала, почему. Чем ближе подходило время, тем меньше он говорит об этом. Такова была его природа. Чем больше он заботился, тем меньше делился. Это была некая стадия. Он словно затаил дыхание.

Тикали часы, в доме пахло ванилью, сигаретным дымом и корицей, а вдали слышались тихие рыдания Олив. За медицинской занавеской, отделявшей кабинет от гостиной и отдернутой в данный момент в сторону, стояла больничная койка, на которой лежал умирающий. Ной был окружен толпой людей, но она могла видеть его немного.

Аппараты тихонько работали, наполняя воздух тихим гулом. Нита потерла руки, не в силах оставаться на месте. Она была рада, что семья и друзья Ноя сплотились вокруг него. Это был личный момент, а она была просто водителем.

Нита взглянула на часы, радуясь тому, что ее дочери не было дома, когда все это случилось. Олив пришла из школы с подругой, а у Тиши была тренировка по баскетболу. Из-за занавески вышла женщина с ярко-голубыми глазами, впалыми щеками и тонкими седыми волосами, собранными в хвост. Ее глаза тут же встретились с глазами Ниты.

— Здравствуйте, вы, должно быть, мать Ноя. Меня зовут Нита, — она протянула руку.

Женщина сначала колебалась, но затем пожала ее.

— Я подруга Хантера.

— Хантера? — женщина недоуменно склонила голову набок, словно понятия не имела, о ком ей говорят.

— Тиран, друга Ноя… большой, высокий парень, — Нита указала на стоявшего возле постели Ноя Хантера.

Губы женщины изогнулись в улыбке, когда она понимающе кивнула.

— Тиран… да… я совсем забыла, что его зовут Хантер. Ной никогда не называл его так, когда говорил о нем, даже когда они были детьми. Нита, мой сын умирает. Он молод, ему нет и сорока, и скоро он испустит последний вздох.

Покрасневшие от слез глаза женщины сказали Ните все.

— Я знаю, мэм. Мне очень жаль.

— Ты когда-нибудь теряла ребенка?

Сердце Ниты забилось немного быстрее. Этот вопрос обещал стать началом нервного срыва у женщины. Он вернул ужасные воспоминания о том, как она тоже развалилась на части, когда жизнь стала чертовски тяжелой.

— Нет, мэм, — ответила Нита и взяла дрожащие бледные руки женщины с ярко-розовыми ногтями в свои.