И она замолчала, желая знать, что ответит ей Принцесса. Немало выстрадала в этот миг Кармезина, ибо не успела ответить на ядовитые речи зловредной Вдовы, потому как Император давно сидел за столом и дожидался свою дочь, за которой уже дважды были посланы слуги.
Принцесса лишь сказала:
Сеньора Вдова, сколь приятным показался бы мне ужин, если бы я имела время ответить на то, что вы мне сейчас сказали.
И Принцесса вышла из своих покоев, а герцогиня, пришедшая сюда, чтобы узнать, сможет ли Тирант прийти к ней сегодня ночью, увидела ее такой раскрасневшейся от расстройства, что не отважилась ни о чем спросить. Но Услада-Моей-Жизни, заметив, в каком она состоянии и углядев идущую вслед за ней Вдову, сказала:
Ох, сеньора, всякий раз, как я вижу алое небо, я знаю, что затем разразится буря.
Замолчи, несносная, — ответила ей "Принцесса. — Вечно ты болтаешь глупости.
Вообразите, в каком виде явилась она на ужин, если даже Император заметил сие и спросил, что с ней и не обидел ли ее кто-нибудь. Принцесса отвечала:
Нет, сеньор, но едва я рассталась с вами, как почувствовала ужасную боль в сердце и прилегла. Но, слава Богу, нашла я прекрасное средство утолить ее.
Тогда Император повелел лекарям решить, что можно есть Принцессе. Те приказали подать ей на ужин мясо фазана, потому как оно очень хорошо помогает при болезни сердца. За трапезой герцогиня села рядом с Принцессой, но не оттого, что хотела есть, а чтобы иметь возможность поговорить с ней — ведь Тирант поджидал герцогиню в ее покоях, надеясь на добрые вести. И когда ужин подходил к концу, герцогиня склонилась к уху Принцессы и сказала ей следующее.
Глава 228
Если знатность моего рода и мое доброе имя особы благородной склоняют вас к доверию, которое вы мне обещали оказывать, то пусть оно поскорее проявит себя. Ведь явное несет на себе печать правды, а то, что скрывают, как делает это Вдова, свидетельствует о зле и вероломстве. И вассалу ничего не утаить от сеньора. А говорю я сие потому, что Вдова — у меня в вассалах и ей бы стоило остерегаться сердить меня. Ведь я и так желаю, чтобы она умерла, ибо смерть была бы заслуженным возмездием за ее деяния, достойные жестокого наказания.
Дорогая герцогиня, — сказала в ответ Принцесса, — я чрезвычайно люблю вас и ради вас сделаю все, что только можно и должно сделать для сестры, не противореча благоразумию. А вы оставьте в покое Вдову: разумеется, она у вас в вассалах, но в данном случае — она совершенно ни при чем. И я прошу вас, ради Бога, умерьте вашу заботу о ней, ибо я не в силах буду отблагодарить вас по заслугам. Меня же заботит только мое сердце: оно — часть смертного нашего тела, посему я и не знаю, как мне быть, и опасаюсь, что из-за моего горя буду страдать как всякая смертная. Вот почему я умоляю вас: не отнимайте у меня того, что не сможете потом мне дать. Вдову же вы по любезности вашей можете одарить платьями, украшеньями и деньгами на всевозможные траты. Вы преисполнены терпения, дорогая моя сестрица, так пусть вас: не тревожат мои слова. А учтивость нашу давайте припасем для Страстного четверга.
Тогда герцогиня спросила:
Сеньора, отвечайте же мне прямо про Тиранта: хотите, чтобы он пришел к вам сегодня ночью? Ведь он так ждет ее! Не говорите, что нет, если вы дорожите своей жизнью!
Я буду очень рада, если он придет этой ночью, — ответила Принцесса. — Я буду ждать его здесь, и мы потанцуем. А ежели он пожелает мне что-нибудь сказать, то я охотно его выслушаю.
Ах, госпожа Наивность, как мы нынче покорны! — воскликнула герцогиня. — Нет на земле существа рассудительней вас, ваше высочество. Теперь вы сменили правила игры. Но остерегайтесь, сеньора: того, кто долго сдерживается да один раз соблазнится, потом не остановишь! Я вас спрашиваю напрямик: хотите ли вы, чтобы к вам пришел сей доблестный Тирант (без которого не достичь вам ни блага, ни чести) так, как он приходил в ту веселую ночь в замке сеньора де Малвеи. Теперь-то вы, надеюсь, меня поняли?
Мысли мои туманятся, когда ты говоришь со мной о Тиранте, — ответила Принцесса. — Однако сие происходит лишь оттого, что хочу я сказать о его злодействе, которое не выходит у меня из головы, принося мне боль и горе. Воистину грустна доля той девицы, которая слезами понапрасну изводит себя. Можете передать Тиранту, что я умоляю его как доблестного рыцаря, достойного веры, перестать испытывать мою душу, каковая вот уже несколько дней исходит кровавыми слезами. Скажите ему также, что, после того как он придет, я соглашусь на гораздо большее, чем он предполагает.