Тирмен

Оказывается, не доклад – рапорт. Что пнем по сове, что совой по пню… Петр Леонидович с надеждой покосился на тугого боровичка Иловаева. Выручай, ваше превосходительство!

Бывший генерал вздохнул, с укоризной качнул круглой головой. А затем на стол уставился. Не на графин, не на сифон – левее, в самый угол. Что у нас в углу? Папки?

Закусил губу тирмен Кондратьев. Все знакомо, все взаправду на «минус третьем». И папки настоящие, памятные. На каждой номер рукой гриба сушеного выведен. Ниже – «Сектор сезонной статистики». Еще ниже…

– Благодарю за внимание, товарищи!

Петр Леонидович вздрогнул, скользнул рукой по пустому поясу. Не от выстрела – от аплодисментов. Его превосходительство хлопать изволили.

…Еще ниже – название. На папке номер двенадцать, что поверх прочих лежит, написано: «Неврученные повестки (1917–1984)». Ого!

На миг Петр Леонидович забыл обо всем – о застиранной простыне, о белом потолке палаты. Присвистнул, папку ближе подтянул. При жизни Василий Александрович такими документами не разбрасывался, в сейфе держал.

– Милостивые государи! Коллеги! Представляя просвещенному вашему вниманию рапорт сей, льщу себя надеждой…

Кондратьев только плечом дернул. Гриб гриба на поляне сменяет. Был Василий Александрович, теперь Иловаев голос подал. Неужто и впрямь спятили покойники-коллеги? Делать им нечего – в загробном бункере рапорты друг дружке под аплодисменты читать! Интересно, в какой раз? В две тысячи восьмой? В пять тысяч семьсот шестьдесят девятый?

Повестки лежали пачками, словно квитанции на электричество и газ. Упаковки наподобие банковских, на каждой – номер. Нет, не номер – год. «1966», «1951», «1918». Не по порядку, но разобраться можно.

– …Факты оные привожу я отнюдь не в согласии с некоей системой, но исключительно ради должного примера. Ведомо нам имя первого «провидца», Ипполита Римского, жившего в конце второго столетия от Рождества Спасителя. Изучив по Ветхому Завету размеры Ноева ковчега и подсчитав темпы прироста пассажиров оного, объявил сей многознатец, что бог «заберет на небеса» всех истинных праведников в 500-м году…

Рука Кондратьева, вскрывавшая одну из пачек, дрогнула. Тот о «субъективном моменте», этот – выше бери! – о конце света. Психи, хуже Канариса. Хорошо, хоть его тут нет!

– Оказалось, однако, что не учтена была поправка на приближающееся число сатанинского года – 666-го от Рождества Христова, когда де и наступит оный конец всего сущего. Подождав указанной даты и конца света не увидев, предположили, что злодей Антихрист попытался скрыть истинный вид своего числа, замаскировав его зеркальным отображением, а именно – «999»…

В пачке с датой «1939» встретился пожелтевший мятый листок. «Кондратьеву Петру Леонидовичу. Вам предписывается отправиться в местную командировку сегодня, 29 апреля…». Все верно. Извините, коллеги, за форсмажор.

Неужели ради этого пригласили?

Он поглядел на Иловаева. Секретный товарищ кивнул в ответ: читай, читай. И продолжил:

– Жители Исландии в ночь под Новый 1000 год, считавшийся тогда с 1 марта, все как один приняли христианство, дабы спастись. Когда же 29 марта 1000 года произошло сильное землетрясение, уверились все, что…

В пачке за 1983-й он нашел повестку Канари. Последнюю, неврученную. «Сегодня, 15 октября…». На «целевой вызов» пришлось ехать ему. Кондратьев помнил: тракторный завод, маленький парк, две скамейки…

«Клименко Семену Игнатовичу. Вам предписывается…» Ударила боль – ржавым гвоздем под сердце. Прости, Сеня. Прости, ученик! Редко тебя вспоминаю…

Кондратьев резко захлопнул папку. Стол, семь стульев, календарь на стене. Ад-дурдом! Вот уж не думал, не гадал…

– Византиец Аргир посчитал, будто конец света должен наступить одновременно с концом очередного тысячелетия земного существования, иначе считая от сотворения мира. То есть, согласно личным Аргировым расчетам, в марте 1492 года…

Петр Леонидович чертыхнулся – и вдруг увидел картину. Прямо перед собой, на голой стене. Не подсказывай, подружка Любопытство! Сам знаю. Не было такой в «Драй Эс»!

– Следовало брать не числовые значения букв слова ХРIСТОС, но использовать сумму символических значений, единых для всех цифр, которыми пользовался сам Иисус, – римских…

Кондратьев не слушал. Сдергивают с койки, зовут в бетонную топь – ради старых повесток? Ради числового значения слова «ХРIСТОС»? Может, в картине дело?

Он шагнул ближе, всмотрелся. Нет, не встречал прежде. А интересно! Вроде «Медного Змия» у Бруни: ущелье, в ущелье – народ толпищем, все в тогах-туниках, все вверх смотрят. Не на Змия – на Ту, что в белом. У самого гребня стоит, руки вперед протянула.

Смотрят. Ждут. А поверх ущелья ждет солнце. Огромное, белое.

Холодное.

Петр Леонидович сжал руку в кулак, до боли в пальцах. Да, знакомо. Плохо, что сразу не догадался. И о том, что на картине, и о рапортах. Не спятили его друзья. Не дурдом на «минус третьем».