Титан

— Милый, неужели ты не понимаешь, что дело совсем не в коньках! — воскликнула она. — Чарльз повел себя как звереныш, и он должен быть наказан!

— Эдвина, не забывай, что сегодня праздник. Детей не стоит наказывать в сочельник. Чарльз, иди сюда, посмотри, подходят ли тебе эти коньки.

Возмущенно качая головой, Эдвина отошла к своей свекрови.

— Ник испортит мальчишку, — прошептала она Эдит на ухо.

— Просто он слишком хорошо помнит собственное детство, — ответила та. — Тогда у него ничего не было. Да, он балует детей. Просто не может отказать себе в этом удовольствии…

— Но ведь так он может превратить Чарльза в кого угодно!

Она вновь повернулась к елке. Победно усмехаясь и держа в руках коньки, на нее смотрел Чарльз.

Человек с наложенным на лицо густым слоем белил и ярко накрашенными красными губами стоял на небольшой сцене берлинского «Брассери Седан» и довольно фальшиво исполнял песню Фреда Астера «Белый галстук, фрак, цилиндр», являвшуюся последним бродвейским хитом того года. В кабаре на Бисмаркштрассе толпились в основном мужчины, хотя было и несколько женщин весьма неопределенных сексуальных ориентаций. Публика отчаянно дымила сигаретами и глядела на Вилли Кляйнбурга, бисексуала и местного певца, который двигался взад-вперед по сцене, по временам приподнимая свой цилиндр и отбивая ритм тросточкой с позолоченным набалдашником.

В дверях кабаре появился мужчина в черном костюме и шляпе и стал осматриваться, не обращая внимания на представление. Наконец его взгляд остановился на белокуром молодом человеке в вечернем костюме, который сидел в одном из темных уголков затянутого дымом зала. Мужчина стал проталкиваться сквозь толпу к Руди фон Винтерфельдту.

— Вас хочет видеть фюрер, — шепнул он ему. — Немедленно.

Удивленный Руди последовал за этим человеком на улицу.

— Фюрер в Берлине? — спросил он, когда они вышли на тротуар.

— Да. Здесь проходит конференция промышленников, и он выступает на ней. Вам, кажется, советовали не показываться в таких местах, как это кабаре?

— В Мюнхене, да. Но здесь, в Берлине, меня никто не знает. А мне давно хотелось послушать Вилли Кляйнбурга.

— Садитесь.

Мужчина в черном костюме открыл дверцу небольшого двухместного крытого автомобиля, и Руди сел туда. Мужчина захлопнул за ним дверцу и пошел на свое место за рулем. Машина тронулась и поехала по Бисмаркштрассе.

— Где остановился фюрер? — спросил Руди.

— На вилле доктора Геббельса около Ванзее.

В течение двадцати минут они ехали на юго-запад и сохраняли молчание. Потом показалось большое и красивое озеро Ванзее. Здесь, а также на лесистых участках возле Далема и Грюнвальда нувориши понастроили пригородные виллы. В летние сезоны Ванзее, равно как и другие озера вокруг Берлина, было посещаемо тысячами отдыхающих берлинцев, которые устраивали здесь веселые пикники, купались, катались на лодках.

Машина повернула с дороги к массивным воротам и въехала на темную и длинную подъездную дорожку. Руди, знакомый почти со всеми партийными слухами и сплетнями, знал, что официально Геббельс корчит из себя главу приличного семейства с доброй и милой женой Магдой и целым выводком детей, в то время как на самом деле тайно живет с певичкой Магдой Байройт, да и другими любовницами. Собственная садомазохистская связь с Гитлером не мешала молодому графу высмеивать бьющее через край лицемерие Геббельса.

До сих пор ему не доводилось бывать на этой вилле, и теперь было очень интересно посмотреть, на что же уходят деньги партии. У Геринга и Геббельса была репутация людей, привыкших жить на широкую ногу. Этим они отличались от своего более скромного фюрера.

Но машина не остановилась у виллы. Шофер свернул на служебную дорожку к озеру, где стоял маленький, но симпатичный деревянный домик — эллинг для прогулочных лодок.

— Фюрер остановился здесь, — сказал шофер, выходя из машины.

Руди пошел за ним к эллингу, второй этаж которого имел две комнаты для гостей. Шофер открыл дверь, и Руди оказался в прохладной гостиной, которая была хорошо обставлена и на стенах которой висели картины с изображением парусников. Шофер закрыл дверь, и Руди оглянулся на него.

— Фюрер, — начал этот человек, доставая из кармана пиджака пистолет, — сказал, что ради достижения его мечты в отношении Германии он вынужден побороть свои личные слабости. Вы — его последняя личная слабость. — С этими словами он дважды выстрелил Руди в сердце.

Он вынес труп из эллинга и опустил его в моторную лодку. Заведя движок и отъехав на середину озера, он привязал к ногам жертвы груз и перевалил тело Руди фон Винтерфельдта через борт лодки в холодные черные воды озера Ванзее.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ДАМА ПОД ВУАЛЬЮ

1930–1934

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ