Титан. Фея. Демон

— Две вещи я никак не пойму, — осторожно проговорила Сирокко. — Можно спросить?

— Не обещаю, что отвечу.

— Хорошо. Скажи, как получаются еще ангелы, если вы даже не сходитесь?

— Есть неразумное существо, рожденное на дне мира. Всю свою жизнь оно проводит, взбираясь к вершине. Раз в год я нахожу его и внедряю ему в спину яйцо. Ангелы мужского пола могут внедрить туда сперму, а могут и не внедрить — как будет угодно судьбе. Оплодотворенное яйцо вместе с существом отправляется к вершине. Когда хозяин умирает, младенец рождается. Рождаемся мы прямо в воздух и должны научиться летать, пока падаем вниз. У некоторых не получается. На все воля Геи. Такова наша…

— Минутку-минутку. Ты сказала — воля Геи. Почему ты назвала это имя?

Молчание.

— Не понимаю вопроса.

— Сейчас поясню. Геей это место назвал Кельвин. Так ему показалось удачнее. Ты что, тоже увлекаешься античной мифологией?

— Раньше я никогда не слышала этого названия. Геей наш народ называет это существо. Она вроде богини, хотя и не совсем. Слушайте, у меня от вас голова болит. Мне лучше одной. Пора улетать.

— Погоди еще минутку.

Апрель уже подбиралась к верхушке дерева.

— Ты сказала «существо». Ты что, говорила о той твари в спице?

Апрель удивилась.

— Нет, конечно. Там только ее часть. Весь этот мир — Гея. Я думала, вы знаете.

— Да нет… подожди, не улетай, пожалуйста. — Было уже слишком поздно. Донеслось хлопанье крыльев. — Ты потом вернешься? — крикнула Сирокко.

— Еще один раз, — пришел далекий ответ.

— Значит, все едино. Все — одно существо. Верно? А как ты это узнала?

На сей раз Апрель вернулась всего через час. Сирокко надеялась, что она понемногу привыкает к компании, но дистанция между ними по-прежнему меньше двадцати метров не составляла.

— Просто поверила. Кое-кто из моего народа с ней разговаривал.

— Значит, она разумна?

— Почему нет? Слушай… капитан.

Апрель ненадолго прижала ладони к вискам. Сирокко могла представить себе ее внутренний конфликт. Раньше Апрель была одним из самых блестящих физиков в Солнечной системе. Теперь же она жила подобно дикому и неистовому зверю, придерживаясь жизненных принципов, о которых у Сирокко имелось лишь смутное представление. Вот она и подумала, что прежняя Апрель вполне может пытаться прорваться сквозь то существо, в которое она превратилась.

— Сирокко, так ты сказала, что можешь говорить с… с теми, что на ободе. — Так она ближе всего могла подойти к представлению о титанидах — и не улететь куда глаза глядят. — Они тебя понимают. А Кельвин может разговаривать с плывунами. Перемены, которым Гея подвергла меня, куда значительней. Я действительно стала одной из моего народа. Я проснулась, уже зная, как вести себя среди них. У меня те же чувства и побуждения, что и у любого другого ангела. И я знаю точно: Гея едина. Гея жива. Мы живем внутри нее.

Габи слегка позеленела.

— Посмотри вокруг, — продолжала Апрель. — Что тебе тут кажется похожим на машину? Разве хоть что-нибудь кажется? Нас схватило живое существо; ты предполагаешь существование под ободом некого зверя. Спица наполнена громадной живой тварью; ты решаешь, что это некое покрытие с жесткой рамой под ним.

— Ты говоришь занятные вещи.

— Не просто занятные. Это правда.

— Но если я с этим соглашусь, кабины управления мне уже в ступице не сыскать.

— Зато ты окажешься там, где живет Гея. Она сидит там подобно пауку и тянет все за ниточки, будто кукловод. Ей тут подвластны все твари, и она распоряжается вами двумя точно так же, как и мной. Она поиграла с нами ради каких-то своих целей.

— Каких же?

Апрель пожала плечами. Сирокко больно было видеть у ангела столь человеческий жест.

— Мне она не сказала. Я летала к ступице, но она отказалась меня видеть. Мои сородичи говорят, что только с истинно великой миссией можно добиться внимания Геи. Очевидно, моя миссия была недостаточно великой.

— А о чем бы ты ее спросила?

Апрель долго-долго молчала. Наконец, Сирокко поняла, что она плачет. Потом Апрель снова подняла глаза.

— Мне из-за вас больно. Пожалуй, я больше не стану с вами разговаривать.

— Пожалуйста, Апрель. Пожалуйста. Ради нашей былой дружбы.

— Дружбы? А она была? Что-то не припомню. Я помню только, что дружила с Август и еще очень давно — с другими моими сестрами. А теперь я одна, совсем одна.

— Ты по ним тоскуешь?

— Да, — опустошенно призналась Апрель. — Но это было давно. Я лечу, лечу, чтобы остаться одна. Одиночество — суть жизни для клана Орла. Я знаю, что это правда, но раньше… раньше, когда я еще тосковала по моим сестрам…

Боясь ее спугнуть, Сирокко застыла как статуя.

— Мы собираемся вместе только в одну пору, — с тихим вздохом продолжила Апрель. — После зимы, когда Гея делает вдох, а потом выдувает нас из спицы…

В тот день я летела с ветром. Славный был день. Мы убили очень много, потому что мои сородичи послушались меня и спрятались на большом плывуне. Четвероногие очень удивились — ведь дыхание давно кончилось. А мы, немногие, остались на плывуне, усталые и голодные, но жажда крови все еще кипела в нас и держала вместе.