Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

Во время европейской идиллии для Рокфеллера оказалось невозможным изгнать мысли о напастях дома. Примерно во время его отъезда из Нью-Йорка генеральный прокурор Муди объявил о предварительном антимонопольном расследовании. В начале июля Рокфеллер получил известие, что суд в округе Хэнкок, штат Огайо, начал антимонопольный иск против «Стандард Ойл» и выпустил ордер на арест Рокфеллера. Местный шериф хвалился репортерам, что будет встречать Рокфеллера на причале, когда тот приплывет обратно из Европы. Джордж Роджерс передал сообщение от Арчболда, который называл иск в Огайо пустым, но советовал Рокфеллеру продлить пребывание в Европе. Роджерс также рассказал о новом иске, готовящемся в Арканзасе. «Похоже, идеальная волна наступлений на всех фронтах», – предупредил он из Нью-Йорка⁴⁴. К концу июля адвокаты «Стандард» пересмотрели свое мнение и настаивали на возвращении Рокфеллера, заверяя, что дело в Огайо нацелено против компаний «Стандард Ойл» в штате, а не против отдельных людей. Вышло так, что Рокфеллера не арестовали на причале, так как его адвокаты договорились, что он добровольно даст показания по делу в Огайо.

Запланировав возвращение 26 июля 1906 года на «Америке», Джон и Сетти стремились взять Бесси с собой. Рокфеллер и Чарльз неоднократно сталкивались по этому вопросу. Чарльз позже написал Уильяму Джеймсу: «Я выдержал тяжелый бой, чтобы не позволить господину Рокфеллеру забрать дочь обратно с собой наперекор мнению специалистов»⁴⁵. Рокфеллер отказывался верить, что Бесси слишком слаба, чтобы пересечь океан. В конце, нехотя, даже обиженно, он уступил решению Чарльза оставить ее во Франции. Но, возможно, Чарльз оказал ему одну важную услугу. Однажды утром в воскресенье он читал вслух эссе, которое набросал об обязанностях богатых людей, утверждая, что, когда люди накопили состояние колоссального масштаба, им следует обратить это богатство в публичные тресты, которые управляются доверенными лицами для общего блага. Возможно, эссе укрепило Рокфеллера в желании создать огромный филантропический фонд.

Вернувшись в Нью-Йорк в августе, Рокфеллер попытался начать новую эпоху в отношениях с прессой. Репортеров так поразило его неожиданное многословное дружелюбие, что один заголовок объявил: «Нефтяной король ведет себя, как политик-кандидат»⁴⁶

. Когда Хостер опубликовал длинное лестное интервью с Рокфеллером, последний одобрил «честное и справедливое отношение» с его стороны⁴⁷. Решив опровергнуть мерзкие слухи о здоровье своего пациента, доктор Биггар собрал репортеров и сказал: «Господин Рокфеллер в более крепкой физической форме, чем за последние пятнадцать лет. Он энергичен и весел, как школьник. Путешествие чудесным образом пошло ему на пользу»

⁴⁸.

Рокфеллерам было жаль возвращаться без Бесси, но их ободряло улучшение ее состояния, и Рокфеллер на день Благодарения раздал пакеты акций членам семьи. Надежды были жестоким образом разрушены, когда 13 ноября из Франции пришло известие, что Бесси разбил паралич. Рокфеллер отправил Чарльзу телеграмму: «Любовь, Сострадание, Надежда. Сделайте все возможное». Он тешил себя надеждой, что у Бесси хороший врач, внимательный муж и любящая дочь. Но на следующий день пришла ужасная телеграмма от Чарльза: «Бесси умерла сегодня утром в два часа без мучений»⁴⁹

. Глубоко потрясенный Рокфеллер ответил: «Посылаем нашу любовь. Все хорошо с дорогой Бесси. Мы в вашем распоряжении, что бы ни потребовалось. Отец»⁵⁰. По страшному совпадению новости пришли как раз тогда, когда правительство начало преследования «Стандард Ойл» по антитрестовскому закону Шермана.

Когда Бесси Стронг умерла, так мало было известно о скрытой от света наследнице, что газеты с трудом расписывали сообщения о смерти, признавая, что ее знал лишь небольшой круг близких друзей семьи. В конце ноября Чарльз и Маргарет привезли тело, чтобы похоронить на кладбище Слипи-Холлоу в Тарритауне. Потеряв Бесси, Рокфеллеры хотели, чтобы Чарльз осел в Америке, но он теперь был постоянным экспатриантом. Как он сказал Уильяму Джеймсу: «Я никогда особенно не гордился тем, что я американец»⁵¹. Свободно говоря на немецком, иврите, латыни, греческом и французском, он хотел вернуться в Европу, считая ее источником культуры. Для Рокфеллеров, американцев до мозга костей, убежденных, что европейское общество декадентское, такое отношение казалось непонятным. Примерно в это время, когда репортеры спрашивали, не собирается ли он уехать в Европу, Рокфеллер отвечал: «Соединенные Штаты не сумеют создать достаточно изъянов, чтобы я утратил чувство, что нет места лучше дома»⁵².