Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

Эдит удавалось избегать скандала, пока на сцене не появился молодой австриец Эдвин Кренн. Человек с туманным прошлым – Эдит писала, что он сын знаменитого европейского художника, – он был невысоким круглолицым блондином и всегда щегольски одевался. Когда он прибыл в Швейцарию и прошел анализ у Эдит, у него не было каких-либо очевидных средств поддержки. Эдит не только финансировала его, но и помогла получить швейцарское гражданство. Она была убеждена, что он гениальный архитектор, и они стали постоянными спутниками, вместе выезжали днем, посещали театр вечером, затем удалялись в ее гостиничный номер на ужин. Согласно Эмилю Амманну, Юнг предупреждал ее о скандале, который может произойти из этой любовной связи. «Это моя проблема, – ответила Эдит резко, – и я могу поступать, как мне нравится»⁵³

.

Гарольд, живя один в Чикаго, был весьма подвержен женским чарам. Не так давно они с Эдит взяли на себя обязательство пять лет поддерживать Чикагскую оперу, и он начал общаться со многими симпатичными начинающими певицами. В сентябре 1918 года Чикагская опера выступала в Нью-Йорке, и польская певица Ганна Валска разыскала его в отеле «Плаза». Гарольд начал лысеть и был низеньким и пухлым, но Валска утверждала, что потеряла голову от его «чудесных мальчишеских голубых глаз»⁵⁴

. Пышная женщина с гипнотическим взглядом, Валска носила массивные украшения, огромную шляпу и изображала обольстительницу; во многом, как и Эдвин Кренн, она была золотокопателем и окружила себя экзотической загадочностью.

В 1920 году дочери Маккормика, встревоженные интрижкой их матери с Эдвином Кренном, умоляли Гарольда приехать в Цюрих немедленно. К тому моменту Гарольд уже был очарован Валска и не испытывал сильного желания прерывать роман, но отправился в Швейцарию, вероятно, отчасти из-за обеспокоенности Рокфеллера состоянием финансов Эдит. Стремясь доказать, что обладает деловым чутьем отца, она серьезно промахивалась, совершая одну катастрофическую сделку за другой. В конце 1919 года в Швейцарию приехал немецкий ученый продавать секретный процесс отвердевания древесины, делавший ее пригодной для использования везде, от железнодорожных шпал до телеграфных столбов. Даже Юнг поначалу советовал Эдит участвовать в предприятии. Она создала компанию, назвалась председателем совета и вложила сто тысяч долларов, обещая увеличить эту сумму до миллиона. Рокфеллер умолял Гарольда остановить ее: «Я возражаю против участия Эдит в этом деле. Я боюсь, он приведет к большим потерям и неприятностям. Я настоятельно прошу ее прекратить не только его, а вообще не участвовать в деловых схемах»⁵⁵

. В Эдит была толика юношеского своеволия, раздражение на папин авторитет, и вмешательство Рокфеллера, вероятно, вышло боком. Отец оказался прав: после того как немецкий ученый уехал из Швейцарии, Эдит не смогла повторить его результаты и в итоге была вынуждена аннулировать вложение в триста сорок тысяч долларов. Кроме того, у Эдит рос долг по пожертвованиям Чикагской опере, и она передала участок собственности на триста тысяч долларов округу Кук для зоопарка; Гарольд, Рокфеллер и Младший узнали о последнем акте щедрости из утренних газет. К началу 1920 года долги Эдит раздулись до восьмисот двенадцати тысяч долларов, и ее отец был вынужден помочь переводом акций «Стандард Ойл, Нью-Джерси».

Сколь бы резко ни критиковал Рокфеллер ее финансы, еще больше он был обеспокоен тем, что его дочь пренебрегала обязанностями матери, особенно по отношению к его любимому внуку Фоулеру. Со всей любовью, на какую он был способен, он уговаривал Эдит уделять больше времени детям. В апреле 1921 года он написал:

Эдит, дорогая, финансовый вопрос, хотя и важен, но не настолько важен в сравнении с другим – важным вопросом твоего участия в твоих детях. И насколько прискорбно, что мне нужно напоминать, что им нужно твое участие и как мы все беспокоимся за них! В этой связи я могу добавить, что ты могла быть великим утешением и помощью твоей матери и мне. Но это становится маловажным, когда мы говорим о дорогих детях… Я не читаю нотации. Я не браню. Я люблю тебя, Эдит, дорогая; и все еще надеюсь⁵⁶.