Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь

Тюльпинс устал до невозможности и решил больше не предаваться постыдным эмоциям, но все же вновь застыл, восхищенно глядя на высокие сосны. В их окружении он впервые почувствовал себя мелким и незначимым. Но длилось это не дольше минуты: Тюльпинс тут же подумал, что это обычные деревья, пережитки прошлого. А он, между прочим, достопочтенный господин из процветающего современного города. Вспомнив о своем положении и о еще более высоком положении матушки, парень приосанился и поправил курчавые волосы. Все же перед Старейшиной чужого поселения необходимо предстать в хорошем свете. А если уж на тебе измазанная пижама да разорванный халат, тут уж стоит непременно постараться.

Домик Старейшины оказался таким же, как и все дома в деревне, – из крупных бревен да неотесанных досок. Только вот по размеру он был меньше остальных чуть ли не втрое. Перед невысоким крыльцом поскрипывала высокая клетка, где резвились длиннотелые мохнатые зверьки. Почувствовав скверный запах, Тюльпинс брезгливо повел носом: если уж даже Старейшина живет в таком домишке да так следит за своими животными, что и говорить о благосостоянии всей деревни?

Кай шепнул: «Иди» – и почтительно попятился обратно к мосту, неотрывно глядя на маленькое окошко.

Тюльпинс озадаченно пожал плечами, поднялся по ступенькам и тихонько постучал в дверь. Отворять ему не спешили, и молодой господин поморщился от неотвязного чувства, что за ним наблюдают. Уж не из темного окошка ли? Кай туда глупо пялился, вот и занавеска колыхнулась. Тюльпинс прочистил горло, давая понять, что ожидание затянулось.

Но и это не помогло: домик оставался тихим и безжизненным. Парень обернулся к реке, пытаясь рассмотреть в сгущающихся сумерках дом Кая и Сатрана. Не время ли вернуться?

Когда на небе зажглась первая тусклая звездочка, а сотни комаров собрались знатно попировать Тюльпинсом, он занервничал. Не намереваясь ждать больше ни минуты, он с силой ударил в дверь и громко крикнул:

– Эй! Есть кто?! Старейшина или как вас там?!

Дверь тихонько отворилась, и на крыльцо вышел тщедушный мальчишка лет десяти на вид. Он недовольно уставился бледными, как дождевая водица, глазами на незнакомца и резкими движениями одернул светлую рубашку.

– Фонарь возьму только, и пойдем. Двери мне не ломай, тот еще силач нашелся.

Тюльпинс, оторопев, кивнул.

Мальчик устало провел ладошками по впалым щекам, глядя на беснующихся зверьков в клетке, и тихо пожаловался:

– Сладу с ними нет. Осень чуют, любимое время года. Ну да ладно. Ты высокий, сними с крючка фонарь. Да, вот этот.

Тюльпинс послушно передал мальчику простенький фонарик из деревяшек и закопченных стеклышек. Тот достал из широкого кармана рубахи два камешка и чиркнул ими друг об друга. Молодой господин испуганно дернулся, когда сноп искр чуть не угодил ему в лицо. Мальчишка поднял колкие глаза и раздраженно спросил:

– А лучину кто подставлять будет? Я?

– Ч-что?

– А говорят, что в деревнях простофили живут, – забормотал мальчишка под нос, спускаясь со ступенек. Он подобрал тонкую щепку с земли, легко поджег ее новым снопом искорок от камешков и наконец сунул ее в фонарь.

Когда масло разгорелось, мальчишка двинулся вглубь леса, подальше от деревни. Сухие ветви захрустели под его босыми ногами, ковер из порыжевшей хвои мягко зашуршал.

– Эй! – Тюльпинс побежал за мальчишкой, когда тот уже почти скрылся из виду. – Ты поведешь меня к Старейшине?

Мальчик остановился, подняв фонарь до уровня лица, видимо, чтобы лучше было видно его возмущение.

– Да что ты смотришь на меня так?! – Тюльпинсу стало не по себе: от льдистого взгляда по спине то и дело пробегали мурашки. – Где Старейшина?

Мальчик нахмурил бесцветные брови и церемонно поклонился.

– Булутур. Старейшина, – коротко представился он.

Тюльпинс подпрыгнул на месте от возмущения. Он гневно вскинул кулаки и закричал:

– Прекрати глумиться, мальчик! Мне нужно увидеть вашего Старейшину, чтобы мне дали кров! Чтобы меня накормили, в конце концов! Я очень устал и не потерплю твоих шуточек!

– Думаешь, я шучу?

Молодой господин хотел вновь ответить что-то едкое, но замер, открыв рот. Холодные глаза смотрели устало и спокойно. Такие глаза бывают только у глубоких стариков, не у детей. Не шальные искорки юной веселости играли в них, а горел свет самой мудрости и величественной зрелости.

– Но… но если ты – Старейшина… – Тюльпинс сглотнул. – Почему ты тогда не пригласил меня в дом?

– Там слишком тесно, тебе бы не понравилось. – Мальчик зашагал дальше. – К тому же было слишком рано.

– Но ты велел Каю привести меня как можно скорее!

– Верно. Чтобы ты не мешался у них под ногами. Им от таких капризных гостей тоже отдых нужен.

Мальчик замолчал, и Тюльпинс не стал больше ничего спрашивать. Он пробирался сквозь заросли по узкой тропинке за невесомой, почти призрачной фигуркой и пытался уверить себя в том, что еще не выжил из ума.

Наконец они выбрались из густой чащи на маленькую полянку. Мальчишка остановился и погасил фонарь. Только белую рубашонку было видно в кромешной тьме да черные росчерки тонких ветвей, нависших над головами.