Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь

– Мы не идем к Полуночи. Мы идем к Старому Рынку. Конечно, ребята говорили мне больше к ним не приближаться, обещали даже убить при случае… – Эйви не смогла скрыть улыбки, когда лицо Тюльпинса побледнело от ужаса.

– Н-но там ведь живут… кхм… – Парень пытался подобрать слова помягче, но у господ из Сорок Восьмого существовали весьма цельные представления о людях со свалки. Отчаянные головорезы, безумные бродяги, воры, хапуги – все они были для богачей лишь постыдными отбросами. Их предпочитали не замечать, о них никогда не говорили в приличном обществе. А если кто-то и заговаривал, то другие кривили нос, словно речь зашла о гнилом мясе.

– Там живут такие, как я, – отрезала Эйверин. – Смирись. Я точно знаю, что без помощи мы не справимся. Мы ведь туда пойдем разузнать что-нибудь. А если попадем в беду, ребята нас выручат.

– Ты же сказала, что они обещали тебя убить! – изумленно воскликнул Тюльп.

– Но это не значит, что они нам не помогут.

Снег так пронзительно хрустел под ногами, что у Эйви даже разболелись зубы. Она невольно вспомнила, как прочесывали жесткие ледышки по нёбу, как скрипом отдавалась в голове каждая попытка прожевать и проглотить плотный кадрасский снег, как холод из глотки скользил за грудину, притупляя огонь душевных страданий. Эйверин ненавидела снег. Он напоминал о том, что самые родные люди оставили ее на произвол судьбы.

Тюльпинс шел чуть позади, но, как только Эйверин вырывалась вперед, он торопливо нагонял ее, боясь потерять из виду. Эйви презрительно хмыкнула. Бывший господин все еще оставался для нее загадкой. В нем действительно чувствовалась потаенная сила… но очень редко. Проблескивала, как молния в ночи. А в остальное время Эйверин видела в нем лишь тьму трусости, неуверенности и откровенной слабости. Никогда ей не понять таких богачей. Вот Додо был другим, все эмоции отражались на его лице. И хоть старший брат в шутку называл мальчишку дурачком, Эйверин твердо знала, что бесхитростные и открытые люди – самые лучшие люди во всем Хранительстве. Пока из таких она знала только Додо да госпожу Кватерляйн.

От воспоминания о солнечном мальчишке девочке стало чуть теплее. Она даже слабо улыбнулась, и вновь холодные пальцы ее случайно скользнули по губам. Додо был хорошим. И надо бы выяснить, что с ним стряслось.

– Ну вот и пришли, – сказала Эйверин, завидев свалку. – Ты подожди здесь, ладно? Если меня убьют, то беги обратно к Полуночи и живи долго и счастливо, чего уж там.

Тюльпинс что-то обиженно буркнул в ответ, но дальше и шагу не сделал. Мол, ты, конечно, не подумай, что я трус, но я, пожалуй, останусь на безопасном расстоянии.

Эйви подошла к деревяшкам, замедляя шаг. Она сглотнула, поправила воротник пальто. Все-таки ей было немного неспокойно. Кто его знает, в каком сейчас настроении Рауфус? Может быть, еще кого-то из компании забрал туман?

В проходе, как всегда, невыносимо воняло. Эйви даже подивилась тому, как быстро отвыкла от этого запаха. От двери неслись шумные возгласы, музыка, песни. Это хорошо, значит, почти все на месте. Только вот согласятся ли они выбираться за пределы города и идти за предательницей?

Девочка постучала и крикнула: «Рауфус, это Эйверин. Открывай!» Звуки внутри мигом стихли, но тут Хика истерично расхохоталась. Уж ее-то мерзкий смех Эйви узнавала с легкостью.

Рауфус открыл дверь и застыл в проеме. Тяжелый взгляд остановился на лице Эйверин. Но несмотря ни на что, он отлично знал, что черноглазая девчонка ничего не делает просто так. Если уж она и пришла к нему, наплевав на угрозы, значит, есть на то веская причина.

– Я, кажется, напала на след тех, кто забрал Хайде и Гёйлама. – Эйверин знала, что не стоит распыляться на приветствия и лишние слова. Она прямо смотрела на хозяина свалки в надежде, что он ее поймет.

– Откуда мне знать, что ты не врешь, а? – Парень сплюнул девочке под ноги.

– Я не вру. Ты знаешь.

Они несколько минут стояли, глядя друг на друга. Эйви физически ощущала, как в огромном, но бедноватом на извилины мозгу Рауфуса ворочаются мысли. Наконец, решив, что девчонка не может причинить ему и его компании вреда, парень кивнул:

– Сколько народу, говоришь, надо? Один я справлюсь, как думаешь?

– Их там много, Рауф. Может, хоть десятерых возьмешь?

– Может? Значит, больше надо?

– Всех, кто сможет. Я слышала много голосов, помощь точно понадобится.

Хозяин свалки обернулся в проход, крикнул: «Выходим, как заглохнет Завод!», и его компания тут же приступила к сборам.

Эйви всегда удивлялась тому, что подопечные слушались Рауфуса не из-за страха. Нет, конечно, было в его практически беззубом рте, квадратном подбородке и огромных кулачищах что-то ужасающее, но те, кому приходилось жить на улице, уважали и любили Рауфуса за заботу, что он проявлял. Крупицы человеческого тепла ценились намного больше там, где без него не выжить.

Эйверин через некоторое время вышла на улицу и застала Тюльпинса прыгающим на месте. Он широко размахивал руками и что-то бормотал, пытаясь согреться.

– На рассвете выйдут, как Завод утихнет. Ты замерз? Может, пойдем внутрь?