Тюрки. Двенадцать лекций по истории тюркских народов Средней Азии

Тимур кроме тюркского языка знал персидский, имел некоторое понятие не только об исламе как религии, но также о мусульманской науке и искусстве, привлекал отовсюду в Самарканд ученых и художников, проводил новые каналы, строил в Самарканде великолепные здания, вообще старался производить на современников своей созидательной деятельностью не менее сильное впечатление, чем разрушительной. К этой стороне его деятельности тюркские элементы его государства не имели почти никакого отношения. Наиболее тюркской страной из покоренных Тимуром культурных стран был Хорезм; мастера из Хорезма выстроили для Тимура великолепный дворец Ак-сарай в Шахрисябзе; но в этом здании, кроме названия, по-видимому, не было ничего тюркского; среди надписей на стенах есть много персидских стихов, но ни одного тюркского. Сам Тимур, по-видимому, не интересовался поэзией, ни тюркской, ни даже персидской; нет никаких указаний на то, чтобы он знал персидских поэтов, если не считать анекдотического рассказа о встрече его с Хафизом[218], может быть, в 1387 году. Заботу о духовных интересах своих тюркских подданных Тимур проявил только постройкой великолепного здания над могилой главного тюркско-мусульманского святого, Ахмада Ясеви (других построек Тимура вне Самарканда и его окрестностей не было); но грамота о вакфе в пользу этого здания, дошедшая до нас, составлена по-персидски.

Лекция XII

Тимур при образовании своей империи не имел в виду, конечно, тюркских национальных целей. Целью Тимура было подчинить своей власти как можно большее число стран, по возможности весь мир. Нет указаний на то, чтобы Тимур знал историю Александра Македонского; но его историк приписывает ему те же слова, которые приписывались Александру и завоевателям его типа, в том числе самому могущественному представителю иранской династии Буидов в X веке Адуд ад-Даулу[219]: «Весь мир не стоит того, чтобы иметь двух царей». Как завершение своей завоевательной деятельности Тимур представлял себе завоевание Китая, как до него хорезмшах Мухаммед И, а после него Надир-шах

[220], с той разницей, что для этих завоевателей поход на Китай был только отдаленной мечтой, тогда как Тимур успел собрать войско для похода, который был остановлен только его смертью; в Китае знали о военных приготовлениях Тимура и принимали меры для отражения нашествия. Есть даже известие, что начальники войска после смерти Тимура сперва хотели продолжать поход и только вследствие наступивших в царстве Тимура смут отказались от своего намерения.

Из всего этого видно, какое значение придавалось и в то время мусульманскими тюрками Китаю. Бабур говорит в своих записках, что всегда мечтал о путешествии в Китай, и некоторое время, когда ему казалось, что военные неудачи освободили его от всяких политических обязанностей, думал осуществить свою мечту, хотя он, конечно, мог бы быть в Китае только гостем, а не завоевателем, как Тимур. Самарканд оставался при Тимуре и его преемниках крупным торговым центром, куда проникали и китайские товары, хотя, насколько известно, в Туркестане в монгольский период не было таких научных сведений о Китае, какие мы находим в этот период в Персии, особенно в трудах Рашид ад-дина. Подробный рассказ о посольстве в Китай Шахруха[221]

в 1419–1422 годах, в котором принимали участие и послы из Самарканда, принадлежит одному из персидских участников посольства.

Предметом завоевательных стремлений Тимура были прежде всего области иранской культуры — раньше других, по географическим причинам, Хорезм, область тюркская по составу населения, но в то время едва ли сколько-нибудь уступавшая в культурном отношении чисто иранским областям. Тимур вывез из Хорезма в Самарканд большое число ученых и художников; хорезмийские мастера построили для Тимура дворец в Шахрисябзе — Ак-сарай, остатки которого до сих пор производят сильное впечатление в художественном отношении, особенно по подбору изразцов; это здание стоит едва ли не выше самаркандских построек Тимура. Обстоятельства сложились так, что от войн Тимура больше всего пришлось пострадать Хорезму. Незадолго перед этим Хорезм освободился от подчинения Золотой Орде и находился под властью собственной династии, происходившей, как и династия Тимура, от отюреченных монголов; тем не менее хорезмийский владетель Хусейн Суфи[222] не допускал даже сравнения между вполне усвоившими мусульманскую культуру хорезмийцами и походившими по внешности и нравам на язычников чагатаями. После покорения чагатаями в 1379 году Хорезм несколько раз поднимал восстание; во время борьбы между Тимуром и золотоордынским ханом Тохтамышем Хорезм несколько раз переходил на сторону Тохтамыша и чеканил монеты с его именем. Поэтому Хорезм и в особенности его столица Ургенч подверглись более тяжкой участи, чем другие завоеванные Тимуром области.