Тюрьма особого назначения

Итак, спустя три недели после отправки двух заключенных в областную тюремную больницу я тоже оказался там, в довольно комфортабельной отдельной палате «для своих», на одном этаже с терапевтическим отделением, куда вскоре должны были перевести выздоравливающих Завьялова и Дронова. Впрочем, бывший ученый-химик меня мало интересовал. Единственное, что слегка удивило меня, — это реакция на его болезнь со стороны начальника тюрьмы. Полковник Карпов был просто в бешенстве и едва не задушил доктора, когда узнал, что Дронова необходимо отправить на лечение в областную тюремную больницу. Здесь было что-то нечисто, но мне так и не удалось до отъезда выяснить причину столь сильной заинтересованности полковника в пребывании Дронова в стенах тюрьмы.

Хотя бывшая специализация профессора по органической химии и вызывала у меня определенные ассоциации, но доказательств не было...

Так или иначе, но я оказался в больнице, контингент которой, за исключением меня и еще нескольких «своих» людей, состоял из заключенных, прибывших из раскиданных по области тюрем и лагерей. Многие из них просто «косили», сознательно нанося себе увечья, проглатывая закатанные в хлебный мякиш гвозди или загоняя под кожу при помощи шприца обычную слюну, вызывающую сильный нарыв. Даже ценой потери здоровья хотели они хоть некоторое время отдохнуть от зоны, вдоволь выспаться и поесть более сытную и похожую на нормальную пищу.

Как и предполагал Семен Аронович, моя неожиданная «профессия», а также то, что я — бывший офицер ВДВ, когда-то участвовавших в боевых действиях в Анголе и Афганистане, несколько облегчали мою «миссию». Уже через неделю пребывания в больнице, в которой каждый врач под белым халатом носил погоны, а режим дня мало чем отличался от стандартной тюрьмы, у меня сложились вполне доверительные отношения с охраной и медперсоналом. Вскоре я мог свободно передвигаться по больнице и даже выходить в город, не вызывая при этом никаких подозрений у охранников. Я получил возможность общения с заключенными и подолгу разговаривал с ними о жизни, о религии... И сразу заметил, насколько более живыми, по сравнению с контингентом тюрьмы для пожизненно заключенных, оказались люди, для которых обретение свободы, пусть через несколько лет, было реальностью, а не упущенной навсегда возможностью. Многие зеки мечтали о семье, детях, работе, просили меня рассказать о христианстве... Нескольких человек я по их просьбе и с разрешения тюремного начальства окрестил... Но даже занятый гораздо больше, чем на острове, я ни на минуту не забывал о Завьялове и предстоящем побеге.

И когда главврач сообщил, что к пожизненно осужденным приехали журналисты из Питера, понял, что машина по освобождению «банкира» закрутилась.

Стоило мне увидеть приехавших парня и девушку, как я уже с определенной очевидностью представил себе все, что произойдет сегодня днем. Я и раньше был убежден, что подобная операция невозможна без помощи «своих» людей из числа охраны, но не предполагал, что одним из них окажется капитан Гарин.

Когда журналисты и сопровождающий их предатель отправились к Дронову, я сделал вид, что направился к себе в палату. К моменту появления журналистов из Питера я перемещался по больнице как по собственному дому, открывая преграждающие коридоры решетчатые двери собственным электронным ключом, и знал по именам всех дежуривших на постах солдат. В том числе и на главном входе.

Интервью с Дроновым не вызывало у меня особого интереса, но посещение журналистами заранее проинструктированного и уже готового к побегу «банкира» было опасным. По крайней мере для бородача. Я не сомневался, что его используют «вслепую», как человека, под видом которого попытается улизнуть из больницы настоящий убийца. Насчет девушки были сомнения. А что, если ее взяли для страховки, чтобы в критический момент использовать в качестве заложницы, на самом деле, возможно, таковой не являющейся? Шанс, что журналистка могла оказаться в сговоре с бандитами, я определил для себя как пятьдесят на пятьдесят. Здравомыслящий человек не стал бы специально подставлять себя под пулю, ведь в крайнем случае им могли и «пренебречь».

Я надеялся, что капитан вряд ли станет убивать журналиста, чтобы снять с него одежду и оставить в палате вместо Завьялова. Скорее всего, бородача попросту «вырубят» на время или усыпят при помощи быстродействующего снотворного. Но в любом случае болтаться под ногами журналистов, не давая им зайти к «банкиру» без меня, или без видимой цели торчать в коридоре возле двери в палату Завьялова было нелепо. Ни к чему хорошему это не приведет. Меня могут запросто пристрелить из пистолета с глушителем, а потом затащить в палату и закрыть там. Поэтому напасть на преступников следует неожиданно, чтобы застать их врасплох. Для начала следовало убедиться, что журналист — уже не журналист, а переодетый Завьялов, а потом попытаться «вырубить» капитана и завладеть оружием. Я очень надеялся, что при этом никто не пострадает.