Анатолий Махавкин

Дыхание тьмы 2

Тьма на пороге

Глава 1

Исследовательский центр. Отчаяние и надежда

Сегодня — первый день, когда я вновь вижу солнечный свет. Первый, после бесконечного месяца непонятных исследований и тестов. Непонятных и очень часто, весьма болезненных. Уж не знаю, по какой причине, но пиджаки со мной особо не церемонились, обращаясь скорее, как с подопытным животным, а не таким же, как они человеком. Впрочем, судя по некоторым подслушанным разговорам, таковым они меня и не считали.

Но лучше уж эти их тесты, когда ты до полусмерти выматываешься на беговой дорожке, в кабине барокамеры или на центрифуге. Лучше, чем бессонница в боксе, который стал для меня временным (а может и постоянным) жилищем. Бессонница, когда ты в бледно голубом свете пялишься в потолок и думаешь, думаешь, думаешь.

Мысли, как те распроклятые пони в детском парке, бегут по одному и тому же кругу, который невозможно разорвать. Круг почему и как. Почему всё это произошло именно со мной? Как Варя могла так поступить? И я стараюсь вообще не думать про Настю. То, что она сделала, пусть и не по собственной воле, просто чудовищно и не укладывается в моей голове. И всё это вдвойне жутко, если вспомнить про наши былые (только былые?) отношения.

Неужели я всё это заслужил?

Пару раз ко мне приходил Папа.

Первый раз меня, как и обязывал протокол безопасности, прикрутили к специальному креслу. И это ещё при том, что я круглые сутки не снимая ношу строгач — ошейник контроля. Отличная штука для воспитания непокорных животных, с электрическим разрядником и инъектором снотворного. Как поговаривают в моём украшении имеется и заряд взрывчатки, на случай если подопытный окончательно выйдет из-под контроля. Кроме того, в строгач встроен динамик, чтобы объяснять непокорному животному, за что конкретно его наказывают.

Увидев меня в кресле, Папа покачал головой и велел освободить. Кто-то из пиджаков предупредил, что некоторые тесты дают понять, что существо (да, именно так меня и называли) может быть нестабильно в психическом плане и теоретически способно нанести вред окружающим.

Спокойно разглядывая бледнеющую физиономию рыжего пиджака. Папа негромко пояснил, что речь идёт не о «существе», а о его бойце, Леониде Громове. Кроме того, полковник в данный момент ощущает в себе некую психическую нестабильность и даже потребность нанести физический вред тому, кто пытается с ним спорить.

Меня торопливо освободили, после чего мы с Чередниковым пожали друг другу руки. Честно, протягивая свою, я ощущал, что делаю шаг в пустоту. Если бы Леонид Борисович отказался от рукопожатия я бы его понял, но боюсь, мир вокруг стал бы ещё темнее. Но рукопожатие получилось искренним и крепким, таким же, как и раньше. После этого Папа занял предложенный стул и дождавшись, пока я сяду рядом, начал рассказывать.

Имелись проблемы. И если Алексей Константинович это так называл, значит препоны на его пути вставали решительно непреодолимые. Верхушка наотрез отказывалась давать добро на то, чтобы меня оставили в живых. Непонятный эксперимент нашего врага мог угрожать безопасности огромного числа жителей города. А то и самому городу. Учитывая, что до этого наши враги во всём переигрывали людей, угроза казалась слишком большой для того чтобы рисковать.

Проще всего было ликвидировать меня и поставить на этом жирную точку. Тем более, что при всех плюсах подобного исхода, минусов имелось совсем немного. Упрямство Папы и доклад Насти, где она убеждала, что сумеет контролировать мою мутацию и даже попытается обернуть изменения вспять.

— Даже не знаю, — Папа вытащил из кармана Паркер и недоуменно уставился на ручку, словно пытался понять, зачем доставал вообще. — Михальчук эта. Как она вообще решилась сунуть тебя в эту бочку с дерьмом, учитывая, что сейчас…Ладно, проехали.

Я не стал спрашивать, о чём он. При мыслях о Насте я ощущал невыразимую словами горечь, точно маленький ребёнок у которого отняли любимую игрушку. Даже вспоминая Варю не чувствовал ничего похожего. Может потому что ещё надеялся, что Вареник просто испугалась и растерялась. Пройдёт время, она успокоится и хотя бы попытается узнать, что со мной случилось.

— Про Ведину твою, как и прежде ничего не слышно, — Папа пожал плечами и спрятал ручку. — Даже странно как-то. Можно конечно отправить запрос в полицию, но…

— Не надо, — я махнул рукой. Кто-то из пиджаков, наблюдавших за нашим разговором, сделал охотничью стойку. Они так всегда реагируют на каждое моё резкое движение. — Если всё закончится хорошо, сам поищу. А нет — так и нечего шум поднимать.

— Надежда за тебя сильно переживает, — Чередняков рассматривал замысловатый узор на плитках пола. — Говорит, что дурак ты и в бабах ни хрена не разбираешься. Зина её в этом полностью поддерживает. И знаешь, что, Лёня? Вот тут я с ними полностью согласен. Вслух, понятное дело, говорить не стану, но соглашусь.