Тьма века сего

В голосе епископа не было презрения или насмешки, или сострадания. Была опаска и многозначительность, словно это слово все объясняло.

И оно все объясняло.

Эти отступать не будут. Им не дадут свои же и они не станут сами.

Курт не мог сказать, как он это понял, как определил, это было просто ясно. Просто видно и понятно. Любому.

Первая волна шла со смертью и на смерть.

***

— Сегодня, здесь и сейчас, мы стоим на этой земле, чтобы стереть с лица ее врага рода человеческого. Это война не за земли и замки, не за власть и богатства. Сегодня, здесь и сейчас, не Император стоит перед вами, не рыцари, инквизиторы и солдаты среди вас, не немцы, богемцы или гельветы — сегодня мы все воины Господни, Его карающая десница.

Тишина. Два мгновения тишины.

Вдалеке — тихое волнение и голоса тех, кому не слышно, но и они пытаются сохранить тишину, чтобы слышно было другим, кто стоит ближе, чтобы услышали — и рассказали потом.

Тишина…

— Наши соседи, друзья, братья, сыновья и отцы — здесь, с нами, плечо к плечу. Наши сестры и дочери — здесь, с нами, они исцеляют наши раны и спасают наши жизни, порою рискуя своими.

Тишина.

Тихие голоса в тишине — там, вдалеке…

— Братья и сестры!

Тишина.

На мгновение — тишина гробовая, ошеломленная. Не слышно скрипа и шороха, и даже дыхание ветра будто затихло вокруг — на мгновение, и там, вдали, ряды заколебались и зашептали, спрашивая стоящих впереди, что случилось, что это сейчас сказали такое, и стоящие впереди зашептали, отвечая, передавая по рядам — тихим шепотом, в сотнях уст обратившимся в громкий шум…

***

Месяц назад.

Разведчики из expertus’ов не ошиблись: в этот раз враг бил всерьез.

Каспар Новачек был похож на грозовую тучу; казалось — дай ему волю, и эта злость испепелит противника вместе с землей, по которой он идет.

Новачек рвал и метал.

Новачек хотел, чтобы ему дали волю.

Новачек не желал быть здесь, в безопасности, подле шатров, откуда он мог видеть, слышать, понимать и чувствовать, что происходит, мог согласовывать и подсказывать, но не мог вмешаться. Не мог физически — и не имел права согласно приказу.

О приказе, Совете и лично о себе майстер Гессе в тот день узнал много неприятного, хотя и не нового. Потом, когда утихнет бой и подберут раненых и убитых, и минует день, и настанет вечер — administrator Новачек придет в шатер члена Совета с извинениями и флягой шнапса. Они проговорят допоздна — два oper’а, волею судьбы оказавшиеся там, где быть не хотели…

Но в то утро Каспар Новачек не хотел говорить — он хотел действовать.

Говорить приходилось: столь же мрачный Император желал знать, что происходит и где, кто делает и что, где ожидать нападения и какого, что способны отразить expertus’ы и как, а с чем ничего не могут поделать.

Щенки с особого курса тогда поработали на славу.

Новачек супился и гневно притопывал, следя за ему одному видными движениями и вслушиваясь в ему одному слышные слова, тихо или в голос ругался — не сдерживая эмоций и выражений, и, кажется, позабыв о венценосной особе подле себя.

Венценосная особа морщилась, но непотребщины не пресекала. Ей и так было чем заняться, и порой казалось, что особа вот-вот вступит дуэтом с administrator’ом Новачеком.

***

— Сегодня некуда отступать. Позади нас — не наши дома и семьи, не наши земли, не Империя. Сегодня позади нас — весь христианский мир!

Тишина зашуршала, заскрипела, зашептала.

Отзвук голоса утонул в шорохе, в дыхании, движении…

***

Месяц назад.

С первой волной атаки пришел удар слабости — мощный, по широкой площади. Его уже ждали — и отразили почти полностью.

Потом был рой стрел — который не мог, не должен был дотянуть до имперских войск, но дотянул. Импульсию враг применял и прежде, но прежде — больше для того, чтобы укрывать своих от имперских стрелков. Но бывало и так, как сегодня, бывало, что летели в гущу тел вражеские стрелы, которые не должны были долететь.

Собраться для отражения удара щенки с особого курса сумели быстро.

Быстро, но недостаточно быстро.

Недостаточно быстро двое сумели определить locus атаки, недостаточно быстро сумели сплотиться в единую силу и ударить по импульсору, укрытому за спинами вражеских стрелков.

Но они сумели. Иначе потерь было бы больше — так скажет потом Фридрих, лично благодаря щенков за хорошую работу.

Еще трое сумели встретить «зеркалом» удар на фланге, и успели вовремя, и удар пошел вспять, выкосив добрую часть первых рядов противника…

***

— Враг ощетинился колдовством, вооружился чародейством, с ним — сила Преисподней. С нами — сила Господня и одаренные Его благодатью служители. Они уже не раз показали, на что способны, вы все это видели. Но нельзя полагаться лишь на их силы, сила человеческая, сила ваших клинков, ядер и стрел, ваших сердец, вашей отваги — вот главный наш путь к победе. И победа — будет за нами.

Тишина и шорох, тысячи голов кивнули, тысячи глаз переглянулись…

Тишина.

Тишина…

— Мой наставник говорил: «Если ты должен — ты сможешь». А еще он говорил так: «Человек может всё».

Тишина и шорох, и шум голосов вдалеке, и снова шорох — все громче, и скрип, и лязг, и голоса…