То, что не убивает

Я вскрикнул от боли: белобрысый мальчуган в пиджачке и галстуке-бабочке подобрался незамеченным и вцепился в ногу так, что чуть не оторвал. Маленькие пальчики стальной хваткой впились в бедро и тянули вниз рвущуюся штанину вместе с кожей и органическими мышцами.

Пацан развалился на части от одного удара прикладом, но секундная задержка стала роковой: куклы навалились на меня, распластали на полу и прижали всей своей холодной тяжестью так, что я не то что пошевелиться — вдохнуть не мог.

Судя по воплям и печальному звону металла о пол, Эрвина тоже скрутили:

— Твари! Мрази! Уро-оах-кх!

Маленькая девочка с тонкими светлыми косичками повернула ко мне безразличное веснушчатое личико и спросила звонким и чистым детским голосом:

— Тебе страшно? Тебе больно? — волосы на затылке зашевелились, а язык отнялся. — И хорошо. И правильно. Мне тоже было страшно и больно.

Нас подхватили и потащили по коридору: меня несли два Юнгера, старик из «больницы», пара демонстрантов и та самая жуткая девочка, которую Нтанда избрала своим аватаром. Я застыл, совершенно парализованный страхом, и не мог бороться, в то время как Эрвин прилагал все усилия, чтобы вырваться. Краем глаза я заметил, что его повязка пропиталась кровью, которая капала на белый пол, оставляя тонкую красную линию.

— Я выберусь! Выберусь! — кричал он. — И убью вас всех! Шлюха чёрная, надо было прирезать тебя!..

Коридор.

Длинные белые лампы монотонно проносятся надо мной снизу вверх, снизу вверх…

Лифт. Опять весёленькая музычка. По-хорошему мне следовало бы сопротивляться, но я не могу — как-то неожиданно кончились силы. Да и это, похоже, бесполезно: Эрвин, пребывавший в куда более боевом расположении духа, так и не сумел подвинуть своих провожатых.

Новый коридор — гораздо длиннее. Теперь меня несут головой вперёд, так что в этот раз лампы — сверху вниз, сверху вниз.

«Маки! Маки! Можешь пошевелиться?»

Пара попыток.

«Неа».

«И я. Сильные засранцы».

«Их просто много».

«Ага… — задумчиво протянул напарник. — Прости меня, а?»

«За что?» — я удивился и хотел повернуть голову, чтобы взглянуть на скаута, но девочка мгновенно среагировала и сжала мою башку так, что я чуть не взвыл.

«Надо было валить отсюда к чёрту».

«Наверное», — ответил я через пару мгновений.

«А знаешь что? В жопу всё! — с неожиданным воодушевлением воскликнул Эрвин. — Мы выбрались из Блю Ай Фармасьютикалс — и где теперь тот Блю Ай Фармасьютикалс? Нету! Даже здания не осталось, всё взлетело на воздух! И от Масс Биотех не останется. Лично эту пирамиду по кирпичику разберу, ты слышишь меня, Маки? Лично!»

«Слышу-слышу», — я мысленно усмехнулся. Бравада напарника никак не могла побороть ужас и отчаяние, которые подползали к моему сердцу и обвивали его своими чёрными щупальцами.

«Шанс, Маки. Мне нужен всего лишь один шанс. Призрачный, микроскопический — но шанс».

Двери. Вторые. Цвет потолка меняется и становится ещё белее, хотя я был уверен, что виденный мной цвет уже был недостижимо чистым.

В глаза бьёт яркий свет ламп, я зажмуриваюсь и начинаю воспринимать мир на слух и на ощупь. Спине холодно, твёрдо и скользко — «Уложили на операционный стол». Звон металла, жужжание и пищание каких-то приборов. Мёртвая хватка кукол сменяется на крепкие фиксаторы в районе груди, живота, паха и колен. Голову прочно охватывают металлические обручи.

Свет заслонила чья-то тень, и, открыв глаза, я увидел кандидата в мэры Корпа Адама Юнгера.

— Начнём? — спросил он и улыбнулся чужой улыбкой.

— Иди нахуй, — процедил я сквозь зубы, потому что не мог разжать челюсти. По той же причине я не плюнул кукле в рожу.

Рот и нос закрыла холодная резиновая маска.

— Спокойной ночи!

Я хотел повторно послать Нтанду, но не смог из-за загубника. Газ делал своё дело: сознание медленно ускользало, как бы я за него ни цеплялся. Свет сменялся тьмой, а та превращалась в звук. Лицо Юнгера расплывалось, рядом с ним плавали цветные пятна, а до ушей то и дело доносился странный стук, в котором я пытался выявить ритм, но каждый раз ошибался. Последним увиденным в сознании стала голова Юнгера, которая расцвела огромным букетом невероятно прекрасных алых роз, а услышанным — странная фраза, явная галлюцинация. «Никому не двигаться! Полиция!.. Сеньор, они у нас, повторяю, мы нашли их!»

28

Сначала была темнота, которая разваливалась на части. Этого нельзя было увидеть, но я чувствовал, как массивные глыбы чёрного льда размером с континенты покрываются трещинами, крошатся и в конце концов раскалываются. Свободного пространства во тьме было слишком мало, поэтому глыбы никуда не могли деться и продолжали ворочаться, биться друг о друга и дробиться на более мелкие осколки.

Ещё во тьме не было воды. Совсем никакой — и это было ужасно, потому что она высасывала влагу из меня. Жадно впитывала всё до последней капли, оставляя только высохшее тело, в черепе которого едва ворочался распухший язык. Я чувствовал, что не должен тут находиться, поскольку само существование в этом пространстве причиняло страдания: мерзкая ломота во всём теле не давала покоя и сводила с ума.

А затем во тьме появилась надпись.