Точка бифуркации

Если бы у него были глаза, он бы их протер, а сейчас он сначала просто не поверил тому, что видел. Гора облетел на приличном расстоянии прозрачную завесу и заглянул в нее с тыла. Он думал, что увидит двигающийся навстречу поток грузовиков, но завесы сзади была непрозрачной, она зеркально отражала все, что находилось за ней. Гора с опаской медленно приблизился с тайной надеждой увидеть самого себя, но его в отражении не было. Набравшись смелости, он подвинулся вплотную и мысленно протянул к зеркалу руку. Он предполагал, что она, как обычно, пройдет насквозь, но в этот раз он почувствовал сопротивление. Нет, не осязанием, на каком-то ином уровне к нему поступил сигнал, что здесь ему не пройти. Гора на всякий случай отодвинулся. Он хорошо помнил ощущение беспомощности, когда его спеленал багряный тоннель на Близкой. Эта штука его не пропускала, значит, могла и не выпустить. Он отодвинулся еще дальше.

Тусклое солнце, словно гвоздем прибитое висело практически на одном месте, видимо, планета вращалась очень медленно. Гора повис в нескольких километрах от завесы, глотающей грузовики, и стал размышлять.

— Итак, — думал он, — я увидел странную картину, в которой нет ни конца, ни начала. Вернее, они вроде бы присутствуют, но слишком уж походят на чудеса. Впрочем, почему я считаю, что это чудеса? Может быть, в моем мире, где я родился, подобные вещи были в порядке вещей?

Гора прислушался к себе. Нет, его мир был явно попроще, почему-то он был в этом уверен. Конечно, он предположил, что грузовики уходят в другое измерение, а потом возвращаются. Такой вывод напрашивался сам собой, но одно дело, предполагать, а другое дело, видеть это в яви. Собственно говоря, и дальнейшие его действия были почти однозначны: надо подлететь к этой мерцающей завесе и проникнуть за ее пределы. А если она не пустит? Тогда тоже все просто: разворачивайся и выбирай новую звезду. Оставалось только все это исполнить, но было страшно.

Поток грузовиков не прерывался ни на секунду. Гора отвлекся от глубоких размышлений и стал прикидывать, сколько же породы вывозится с планеты.

— Хм, — усмехнулся он мысленно, — а почему я решил, что с планеты? Да потому, что тот, кто на ней живет, не может допустить такого варварства.

Гора огляделся. Впрочем, где тут жить живому? Планета походила на ограбленную торговую лавку (надо же, вспомнил!), а грузовики вывозили из нее последнее, что еще у нее можно было взять. Ему стало почему-то жалко эту большую и беспомощную планету, а к возможным хозяевам грузовиков появилось предвзятое неприятие. Наверное, это они стащили с этой могучей планеты атмосферу, а теперь тащат то, что осталось.

Гора рванулся вверх, в космос. Ощутив себя среди пустоты, он успокоился и, посмеявшись над собственными дурацкими мыслями, решил обследовать планету более внимательно.

Гора ничего не нашел на этой гигантской планете, кроме еще нескольких десятков карьеров с теми же самыми грузовиками, исчезающими в мерцающих завесах. Никакого присутствия разумных хозяев, ни одного огонька на ночной стороне планеты, даже на дорогах! В таком случае, зачем им светильники в тоннелях? Он был озадачен, и это еще мягко сказано.

На этой несчастной планете делать было больше нечего. Гора так и не решился перейти полупрозрачные ворота. Он был уверен, что с ним ничего не случится, но что-то внутри него протестовало против такого шага, может быть интуиция, а может быть и страх, но он решил не перечить сам себе. Прежде чем покинуть эту загадочную тусклую звезду, оставалось обследовать оставшиеся две планеты. Гора облетел каждую и не нашел на них ничего, кроме скал и камней. По сравнению с третьей планетой, эти были раз в десять меньше. Поднявшись далеко в открытый космос, Гора смотрел на них, и пытался сообразить, что вызывает в нем острую неудовлетворенность. Всем нутром он чувствовал, что здесь что-то не так. Он не помнил, где родился, но видимо там имели понятие об астрономии и обучали ее азам. Например, Гора знал о звездах, что они есть, что у них могут быть планеты, которые вращаются вокруг светил по орбитам, знал, что космическое пространство, это пустота и холод.