Точка бифуркации

Почти до самого утра мы гуляли по городу пешком. Иногда неподалёку бахал салют, и мы громкими криками поддерживали общую радость и делали ставки – долетит до вон той звезды или нет? Потом вовсе переключились на звёзды. Оказалось, что Валерка абсолютный ноль в астрономии и астрологии. Небо, хоть и засвеченное всеобщей радостью, позволяло различать и Большую Медведицу, и Орион, и Змееносца. Многих созвездий мы не знали и тут же придумали им названия. Был и Гвоздодёр, и Колобок, и Северный Вентилятор, и Южный Вентилятор, и Кот Генрих, и Умный Валера, и Хитрая Мурзя, и Энергичная Вжик, и Танцор, он же Бодер Великолепный. Я нашёл среди созвездий Марину и запомнил это место небосвода.

Вжик легла спать первой. Она с семьёй улетала через двадцать часов и хотела ехать в аэропорт не совсем варёной. Оставшись втроём и оголодав, мы нашли мамин салат. Сгодился и он.

– Расскажи о своей девочке, – попросила Мурзя, выковыривая из мешанины кусочки ананаса.

Марина. Если меня попросить о ней рассказать, то это будет очень длинная история. Или я не смогу сказать ничего. Это лестно, когда о тебе могут говорить в превосходных тонах. Например, Валерка запросто мог бы вести познавательные странички на ютубе, делать обзоры философских работ или художественной литературы. О нём можно писать статьи в газетах. Я мог бы попасть на телевидение в кадрах, где пары танцуют фокстрот. У меня можно взять интервью. С остальными так же. Марина не герой телевизионных передач и газетных полос. И не для превосходных тонов. Она – девочка из Цветнополья, посёлка в черте города, в трёх остановках от меня. Однажды я спросил её о том, где она хотела бы побывать больше всего. Она ответила: «В Гаммельне». Есть такой город в Германии на реке Везер. Она хотела бы зайти в эту реку и ощутить то, что чувствовали дети, шедшие за Крысоловом. Он играл им на дудочке. Что такое музыка, не совсем ясно, но если зайти в воду, то, может быть, это поймёшь. И осознаешь, как, отдавшись ей, идти всё прямо, прямо. Пока не уйдёшь по грудь. Тебе страшно, но вспять не повернуть. Ты спускаешься по дну всё глубже. Вот вода плещется у подбородка. Остановиться нельзя. Ты задыхаешься, но шагаешь, пока вода не сомкнётся у тебя над головой. И тогда, может быть, всё равно продолжаешь движение. Идёшь под водой целую вечность. «Понимаешь, – сказала она, – я сейчас чувствую что-то такое. Нужно остановиться. Но не могу. Словно играет музыка и я её слышу. Знаю, что слышать для меня невозможно. Как для нас с тобой увидеть ультрафиолет. И всё-таки иду и погружаюсь». В нашем городе, в нашей реке это не сработает. Она пробовала. Нужен именно Везер. Но это не сюжет для газет.

Мурзя, подложив под голову руку, заснула за столом. Я хотел перенести её в свою комнату и положить рядом с Вжик. Взялся Валерка. Он не слишком ловкий и, перенося Мурзю, стукнул головой о дверной косяк. Раздалось их синхронное «Чёрт!». Валерка сбегал в ванную, намочил свой платок и приложил к шишке на голове Мурзи. Она похихикала над его стараниями, но вскоре заснула. Я убрал со стола остатки еды, собирался уносить и сам стол. Валерка упросил оставить, заявив, что хочет спать непременно под столом. Что он вступает во взрослость и этот навык ему может пригодиться. Подложив под голову руку на манер Мурзи, Валерка и вправду быстро уснул. Тогда на родительскую кровать прилёг и я. Не расстилая.

Зимние каникулы созданы для поездок к родственникам и знакомым. В первые дни мы ездили к бабушкам и дедушкам.

Бабушка и дедушка с маминой стороны живут на противоположной окраине города. К ним ехать через весь город. Дедушка раньше работал в столярной мастерской, а бабушка занималась своим маленьким садом. От них маме передалась страсть вычерчивать и высаживать. Мама терпеливо объясняла им, что моя куртка не тонкая для зимы, в ней дорогой утеплитель, который может держать тепло в минус сорок. А обморозился я, потому что сам дурак, нужно ходить греться.

С папиной стороны живут в самом центре. Рядом с трамвайной остановкой, недалеко от Музыкального театра. У них я бывал чаще, иногда заезжая с тренировок или чтобы передать остро необходимую мелкую ерундовину. Дедушка был инженером, а бабушка – учителем математики. Они долго ворчали, что я совсем перестал появляться. На это папа отвечал, что я загружен занятиями по самое не могу. И добавлял: десятый класс – определяющий.

Вообще, мне повезло. Дедушки и бабушки отличались хорошим здоровьем. У моих друзей было не так. Экология в нашем городе плохая, и дожить до пенсии – уже своего рода геройство. А ведь это прекрасно, когда родители или прародители живут долго. Чтобы, как мои, радоваться успехам внука. Танцевальным или математическим. Вручили мне деньги, хотя я никогда в них и не нуждался. Но у меня же поездки. А что? А вдруг? Хотел отдать родителям, но закинул в один из ящиков стола и забыл. Наткнусь на них в сентябре.

Девятого приехала Марина. Я съездил в Цветнополье и восьмого, но двери были закрыты.

– Как Чукала? – спросил я.

– Хорошо, – ответила она. – Бабушка только болеет.