Точка невозврата (ЛП)

— Я никогда не лгал, — возразил я, вскакивая на ноги. — Не говорил «она» или «её». Вы, парни, подразумевали, не я.

— Но ты ни разу и не исправил! — воскликнул Митч. — Хоть однажды я дал тебе повод усомниться, что не приму этого?

Я покачал головой и признал: — Нет.

Поднял глаза на Митча и ясно увидел, что проблема не в моей ориентации. А в честности. Митч выглядел так, словно прошёл через ад. Так и было. Для каждого из нас.

— Тогда почему? — проворчал он.

— Потому что я хороший полицейский, — ответил я. — Отличный, сильный, честный полицейский.

Напарник в замешательстве смотрел на меня. Я постарался объяснить.

— Как только журналисты узнают, — произнёс я, показывая на окно, — не будет иметь значения, что я сделаю, сколько наркокартелей посажу и сколько жизней спасу. Я буду всего лишь полицейским-геем.

— Ты это имел в виду под окончанием карьеры?

Прежде чем я успел что-то сказать, в комнату вошли два врача. Парни встали рядом со мной.

— Как они?

— Джентльмены, — поприветствовал первый доктор. — Женщины потрясены и находятся в шоковом состоянии, что неудивительно после такого события. Но физически они в полном порядке. Мы дадим им успокоительное, и через пол часа они смогут отправиться домой.

Каждый из нас задышал легче.

— Во всех отчётах речь об одном и том же, — вмешался второй врач. — Если бы не мистер Франко, история сложилась бы совсем иначе. Согласно словам всех трёх девушек, мистер Франко держался между ними и преступниками.

Я практически боялся спрашивать.

— Он в порядке?

Первый доктор взглянул на меня словно бы извиняясь.

— Его очень сильно избили. Левая рука серьёзно повреждена и нуждается в операции. Сломаны рёбра, множество ссадин, а порез над глазом потребовал швов. Мы сделали несколько рентгенов и сканирование — нет трещин в черепе или каких-то внутренних повреждений...

Я порывисто вдохнул.

— Можно его увидеть?

Меня провели по коридору. Перед дверью врач остановился и мягко произнёс:

— Мы дали ему снотворное.

Я застыл, неспособный пошевелиться. Страх приковал мои ноги к полу. К плечу прикоснулась ладонь, и голос Митча заверил, что всё в порядке.

На кровати я увидел неподвижного и очень тихого Киру. Глаза горели, но я велел себе не реветь. Он был таким надломленным, таким уязвимым.

Мои ноги словно налились свинцом, но каким-то образом я прошёл мимо аппаратов к дальнему краю кровати.

Киру умыли. Засохшую кровь сменили бинты, синяки и немного гипса. Я боялся прикоснуться.

Наклонившись ниже, я поцеловал его в разбитые, припухшие губы. Я знал, что Кира спит и не слышит, но всё равно попросил прощения и признался в любви.

Поднял голову и увидел, что Митч до сих пор наблюдал за мной. Я невероятно устал и был переполнен страхом, облегчением и сожалением. И пытался не плакать.

А потом в комнату ворвалась Юми, мама Киры. Я слишком вымотался, чтобы удивиться её появлению. Она дотронулась до моей руки, но смотрела не на меня. Всё её беспокойство сосредоточилось на сыне. Сэл выступил из-за спины Митча. Высокий молчаливый мужчина внимательно смотрел на меня.

Что я мог сказать? Как вообще можно было объяснить, что я натворил с его мальчиком? Я поднял правый кулак к сердцу, рисуя на груди круги. Снова и снова повторял, как сожалею.

Я был ужасно виноват.

Митч следил за тем, как Сэл притянул меня в объятия. И в этот момент я не смог сдержать слёз. Отец Киры держал меня, пока я рыдал и рассыпался на части в его руках.

Я взглянул на напарника. Тот встретился со мной грустными, влажно блестевшими глазами, кивнул и вышел из палаты.

Сэл положил большую ладонь мне на щеку, заставляя поднять глаза. Его взгляд метнулся к Кире и обратно на меня. Мужчина подвёл меня к кровати. Я негромко рассказал им всё, что знал о травмах Киры, о том, через что он прошёл и каким храбрым был. Потом признался, что любил их сына. Любил и надеялся изо всех сил, что он меня простит.

Юми вытерла влагу с моего лица, притянула в объятия и улыбнулась сквозь слёзы. Она объяснила, что их телефон не прекращал трезвонить — какой-то телеканал хотел разузнать про Киру.

— Я бросила трубку, а он зазвонил снова, уже из больницы. Как люди из телевизора знают раньше родителей? Ближайших родственников?

Юми была зла и напугана. Я не мог её винить.

Взглянул на часы. Уже три ночи.

— Снаружи у больницы есть съемочные команды?

Юми кивнула.

— Повсюду.

Волна усталости прокатилась по мне. Думаю, я покачнулся, потому что Сэл положил руки мне на плечи и поддержал.

— Тебе стоит поспать, — ласково произнесла Юми.

Я помотал головой.

— Не собираюсь уходить.

Она кивнула, жестами поговорила с Сэлом. Я даже не стал притворяться, что понимаю. Потом Юми заговорила:

— Мы пойдём. Мы увидели Киру, ты здесь, так что он будет в порядке. Вернёмся с утра. — Она тепло, по-матерински улыбнулась. — Тебе что-нибудь нужно?

Не имел ни малейшего понятия. Думать не получалось, поэтому я отрицательно покачал головой.

Мама Киры грустно посмотрела на меня.

— Он спит. Тебе стоит сделать то же самое.

Я не стал дожидаться их ухода и сразу сел на край кровати. Занимая так мало места, как мог, я лег на бок рядом с Кирой.