Точка возврата

Утром по росе я взялся обкашивать оставшуюся траву в огороде. Я уже знал, что все хозяйство в доме на ней, что деревянный пристрой к дому на свою скромную учительскую зарплату сделала уже без мужа, вечером к ней приходили электрики, и она, не имея опыта в таких делах, советовалась со мной, где и как лучше провести проводку. Увлекшись работой и своими мыслями, я не сразу разглядел, что ко мне по тропинке идут две женщины. И тут до меня дошло, что это приехала Саянина мать. Подходя ко мне, она начала пристально вглядываться, и мне показалось, что она хотела разглядеть и узнать во мне того летного паренька, который держал самолетный чехол, укрывая ее от посторонних глаз. Я улыбнулся и, действуя скорее безотчетно, чем осознанно, обнял ее, она ответно прижалась ко мне щекой, и я услышал торопливый шепот:

– Спасибо вам за Саяну. Тогда я не сумела и не смогла поблагодарить. И вот Господь дал такую возможность.

На обед Неонила Тихоновна, так звали Саянину мать, приготовила суп, по ее словам выходило, что такое кушанье очень любил Хрущев, а еще ее ныне покойный супруг.

– Мне Саяна сказала, что вы пишете сценарий? – неожиданно спросила она, глянув на меня большими, как и у дочери, глазами.

– Да вот, и сам не ожидал, что придется взяться за эту работу.

– Ему нужны мифы и легенды, – подсказала Саяна.

– Тот полет тоже стал легендой, – засмеялся я. – Никогда бы не подумал, что мы вновь встретимся.

– Все в руках Господа, – тихо проговорила Неонила Тихоновна. – Я ведь долго не могла иметь детей. Местных буряток возят в детский дацан, который находится у Белой горы. Те, кто просит любви, детей или семейного счастья, оставляют на деревьях хадаки-платки, каждый цвет которых просит о своем. Зеленый – защищает от болезней, синий – от невезения, красный – дарует долголетие, желтый – дает мудрость и способность постигать знание. Я же просила за свою Аню в Зачатьевском монастыре. Есть такой в Москве. Зашла на Остоженку, где расположен монастырь, и в Надвратной церкви помолилась, поставила свечку.

– Я недавно прочитал стихи одного поэта, – тихо, точно про себя, сказал я. – Он утверждает, что храмов появится много. Но молиться в них будет нельзя.

– Человеку всегда было и есть о чем помолиться, – услышала меня Неонила Тихоновна. – Да, сейчас, к сожалению, время ворон, а не орлов.

– Время каркающих по любому поводу депутатов и других проходимцев, – влезла в рассказ Саяна. – Кричат, Байкал надо защищать, а сами голосуют, чтоб рядом по берегу нефтяную трубу пустить. Пятая часть мировых запасов воды находится в Байкале. Головки у наших олигархов от жадности совсем перегрелись.

– Не перебивай старших, – строго глянув на Саяну, сказала мать. – Депутатов осуждаешь, а сама, как ворона. Люди не понимают, что своими руками рубят сук, на котором сидят. На земле остался последний источник с чистой питьевой водой, это Байкал. Чингисхан волею вечно Синего неба провозгласил территорию нынешнего Прибайкалья первым в мире заповедником, зоной великого запрета. Там нельзя было ни охотиться, ни пасти скот, ни заниматься земледелием, так как, по мнению бурят, это причиняло боль земле. Они даже не срезали траву косой – животные сами должны были брать ее так, чтобы траве не было больно, и носили специальную обувь с загнутыми носками. Любые нарушения безжалостно наказывались.

– Мама, ты расскажи про четырехглазого лося, – вновь напомнила Саяна.

– Ты хуже сороки, – улыбнулась мать. – Потерпи, всему свое время.

– Все, молчу, молчу! – воскликнула Саяна. – И еще расскажи о Демином кладе.

– О Демином кладе мне рассказывали, – сказал я, вспомнив эту известную еще с детства историю.