Тойота-Креста

– А ещё пароход станет где-нибудь в пустом месте… и тут же, откуда ни возьмись, арабы на лодках. Подплывают и начинают орать: «Аль-ло». Так вот: «А-ль-ло!» С двумя ударениями, на «а» и на «льло»… «Ль» такое мягкое, французское… Начинают орать… и… кидать в окна пакеты с домоткаными платками. Так вот стоят и швыряют, раз по десять, авось кто купит. И им обратно бросают и, бывает, даже в лодку не попадут. А мы как раз повздорили с Алёной, и всё так серьёзно, ну, бывает, знаете… И тут: «Аль-ло.!» и – влетел пакет… Моя Алёна в сердцах кинула его обратно, а из вредности и мой пакет, а там плавки, полотенце и ноль семь горилки… А я шваркнул её купальник, ласты и бумажник с обратными билетами. Через минуту… – Серёжа оглядел присутствующих и выдержал паузу, – в окно влетел пьяный араб в ластах…

– И с криком «Мадам-бакшиш!»…

– Впорол гопака!

За соседним столом тоже вспыхнуло оживление. Какие-то молодые люди праздновали день рождения. Поздравляла специальная пара: широкий молодой человек в костюме и девушка с балетным поставом ступней, очень красивая и стройная. Оба метались, бегали с огромными букетами, нагибались к гостям и оперно блажили поздравительные куплеты.

– А вообще там три… та-ри, – Сергей увесисто потряс тройкой пальцев, – кита… которые меня поразили. Первое – это рифы. Да… вроде ровная гладь, даже скучная… и ты надеваешь маску, опускаешь голову в воду – и ты в раю – синем, ярчайшем, подробном. Плывёшь по краю рифа, а он откосом уходит, теряется пропастью, темнеет, зеленеет, и видно, что там… бездна. И поначалу держишься рифа, а он шершавый такой, и рыбы потрясающих раскрасок… райских… и всё такое чёткое, патрясающее… Но отрываешься от рифа и видишь, как уходит во тьму стена, и кажется, рухнешь… и не рухаешь. И не только не рухаешь, а тебя… будто возносит – настолько ждёшь этой гибели, провала. И как в детство вернулся… Когда снится, что стоишь на горе и должен полететь. И летишь… и страх, и восторг… и возвращение… и вознесение… Всё сразу… хотя, конечно, рыбки… – это действительно… так, для детей. Ещё я шарился по всяким задворкам… Там такие запахи… Ммм… Такие запахи. А где мой пиджак? Наверно, где я курил… А где я курил?

– В холле…

– Наверно, в холле. В холлу… Сейчас схожу… ладно, потом схожу… или не схожу, потому что вот он! Запрятался… Тем лучше… В общем, второе чудо Египта, – он откашлялся. – Сразу скажу вам, что там – толпы… Толпы – просто река… Она течёт мимо памятников, течёт, течёт, а потом всё быстрей и быстрей, и шасть в какую-нибудь лавку при фабрике розового масла… и там всё объясняют очень серьёзно. Гораздо серьёзней, чем про родословную фараонов. Алёна там что-то покупала, а я в окно смотрел… на ишачков… Там отличные ишачки были. На них там ездят. И у них уши пыльные. Как листья. И Алёна их всё время гладила. И вы бы, Маша, их тоже погладили…

– Только после того, как они помоют уши, – сказала Маша авторитетным щебетком.

– Серёг, а Луксор?

– Да ерунда – туристов столько, что ни… лука – сор один… хе-хе… Не сбивай… В самом начале мы ехали на автобусе… мимо каналов, деревенек, и мне всё хотелось увидеть, как живут люди… А автобусы эти, они так несутся… Потому что водители норовят устроить гонки… им главное – ехать первыми в колонне. И вот они несутся, друг друга обгоняют, и кто вклинится в голову, тот и молодец. А пассажиры – кто просто зелёный, а кто вовсе… ласты завернул. Но только не я, потому что я-то был при деле. Я искал что-то такое и исконное, и жизненное одновременно, потому что живые подтверждения времени на меня действуют гораздо сильнее, чем всякие… бывшие булыжники. И тут… в просвете меж деревьев… я увидел ишачка, гружённого папирусом. И меня прострелило… Как же так! Как же так? – восторженно-гневно вопросил Сергей, поднимая рюмку. – Ты-ся-че-летия прошли, и он как пёр свой папирус, так и прёт. И хоть бы хрен… Это второе, ради чего туда стоило поехать… Давайте выпьем!

Серёжа снова выпил мёрзлой водки и ненадолго вышел, сгребя пиджак с галстуком. Едва он скрылся, зажужжал-проснулся его телефон. Трясясь, он ползал по столу с хитиновым скрежетом, пока не пришёл Серёжа. Он схватил его, буркнув что-то грубое вроде «Недобрал, скарабей?», и бархатно ответил:

– Да, Алёнушка. Да. Я сижу. С хорошими людьми, – обведя всех глазами и чуть кивнув, – и мне хорошо.

Нет. В гостях бокал пива. Через сколько? Добруджио.

Пиджак на Серёже сидел аккуратно, и узел галстука глядел серой репкой.

– А у пирамид нет туристов?

– Х-ха, – он опустил глаза с лёгкой полуулыбкой. – Пирамиды… Когда я увидел пирамиды, я… – он замолчал. – Надо налить. Да…

– А это очень далеко от моря? – спросила Маша.

– Далеко, надо всю ночь пилить на автобусе.

– Мы не выспимся…– огорчённо щебетнула Маша.