Толерантные рассказы про людей и собак

На первых порах Нине было страшно оставлять Гришу одного, затем она поняла, что он как-то справляется. Иногда, возвращаясь домой, она видела его бродящим по двору в криво надетых джинсах, обязательно с вывернутым боковым карманом. Часто Гриша сидел на детской площадке, не подпуская к горке или качелям малышню. Что самое неприятное, он начал тратить карманные деньги на пиво и распивал его там же, Нина пригрозила полицией, но Гриша с тех пор просто заматывал бутылку черным пакетом и пил сколько влезет.

В конце августа Нина со стыдом наблюдала, как Гришу ругает чья-то мамаша. Гриша ничего особенного не делал, просто сидел под детским игровым комплексом в том месте, где надо идти по подвесным ступеням, держась за веревочные перила. Рядом стояла замотанная бутылка пива. Мамашка была гопница в спортивном костюме под леопарда, а ее чадо щеголяло в застиранной тряпке из секонд-хэнда. Когда-то очень давно эта тряпка являлась платьем розового цвета. Мамаша за время разговора дважды одернула тряпку на жирной заднице дочки. Нина стояла в отдалении, надеясь, что все разрешится само собой. До нее долетали отдельные слова – «ненормальный», «вызову полицию», «какого хера».

Не выдержав, Нина подбежала к этой суке и спросила, какого хера она сама возникает и не думает ли она, что приватизировала этот двор вместе с детской площадкой. Мамашка начала сбивчиво доказывать, что детская площадка по нормативам не предназначена для взрослых, поэтому нахождение на ней такого большого…

– А вы в курсе, что он инвалид детства? – рявкнула Нина.

– Вот и лечите дома своего инвалида, а тут играют нормальные дети! – выпалила мамашка.

– Учтите, я все записала на диктофон, – наврала Нина. – И я подам в суд за оскорбление социальных групп.

– А ничего, что ваш инвалид детства сидел под лесенкой и пялился на трусики маленьких девочек?!

– Женщина, не несите чушь, – спокойно ответила Нина. – Трусики маленьких девочек здесь волнуют только вас.

– Уже нельзя сидеть на площадке? – вставил Гриша.

– Я следующий раз все засниму на камеру и покажу, чем вы тут занимаетесь, – пообещала мамаша.

– Сомневаюсь, что у вас хватит на камеру, – иронично кивнула Нина. – Лучше накопите дочке на приличное платье и выкиньте обноски, которые едва прикрывают попу. Всего хорошего!

– Есть же больные идиотки в нашем дворе, – жаловалась она ночью Мите.

– Лапочка, не обращай внимания на быдло, – утешал ее муж. – Могу поспорить, что ее якобы нормальный ребенок с трудом закончит девять классов и начнет торговать чипсами в ларьке у остановки, а наш получит красный диплом. Кстати, о классовой ненависти…

– Представь: расплывшаяся баба, волосенки немытые, рожа топорная, сиськи по десять кило, ребенок весь чумазый, – вспоминала Нина. – Ей, наверное, еще тридцати нет, а выглядит старше меня.

– Ты лучше всех, – Митя поцеловал жену.

К первому сентября домработница, имя и отчество которой Нина все время забывала, погладила белую рубашку и серый костюм в мелкую черную полоску. Гриша потеребил рукав и сказал матери, что они зря стараются, он никуда не пойдет – все равно лекций не будет.

– Как ты смеешь! – вспылила Нина. – Мне пришлось сказать всей приемной комиссии, что они останутся без спецкурсов, если… Ты понимаешь, что я из-за тебя могу потерять репутацию в коллективе?

– Он бы и без тебя прекрасно поступил, – хмыкнул Митя, уткнувшись в новостной сайт. – Наш ребенок не глупее остальных там.

– Посмотрим… – ответила Нина.

Митя оказался прав, дебилов в этом году набралось множество. Одного, большеголового, привела бабушка, второй приехал с родителями и навязчиво здоровался со всеми за руку, пытаясь завести какой-то очень задушевный разговор. Толстая девушка с носом картошкой на первом семинаре доверительно сообщила декану, что вчера они с мамой ходили на пьесу «Тартюф» Жана-Батиста Мольера, назвала адрес театра, время спектакля и список актеров. Нина, общаясь со студентами, отмечала про себя: олигофрения, СДВГ, шизофрения, Аспергер, биполярное расстройство, еще биполярное, еще СДВГ, щитовидка, синдром Дауна, ППР. В пятую группу засунули всех опорников, для них по традиции выделили аудиторию на первом этаже, чтобы не строить лишние пандусы, потому что лестницы в старом здании были узкие и крутые, а лифтов не было совсем.

По некоторым студенткам трудно было сказать, что с ними что-то не так, они выглядели и общались как нормальные, но когда Нина их спрашивала, вскрывались неспособность к логическому мышлению, слабая память, расстройство ассоциаций. Мало кто умел конспектировать: студентки старательно переписывали тексты статей и не могли пересказать содержание. Две девушки, Катя и Олеся, вместо ответа краснели и заливались слезами. Худая блондинка по имени Яна постоянно зубрила что-то и даже выписывала ответы на карточки, но моментально забывала всю забитую в голову информацию. Яна сама стыдилась слабой памяти и врала, что сильно волнуется. Гриша действительно был не хуже других.