Толкиен. Мир чудотворца

«Решили они прочнее закрепиться на своей земле — и возвели кругом гигантские стены… и поставили войско у входа в крепость, со стороны Валмарских равнин, дабы в нее никто не проник — ни эльф, ни человек, ни зверь, ни птица, ни какое–либо иное существо».

Подобная самоизоляция богов соответствует тому, что Генон в «Царе Мира» — книге, во многом созвучной с произведениями Толкиена, — называет сокрытием высшего начала. Будучи сокрытым, оно становится незримым и неощутимым. Но сокрыто это самое сокровенное высшее начало не на западе, а на востоке — в Агарте; хотя при этом Генон упоминает и про «белый остров», который, как принято считать, «лежит в дальних северных краях и считается обителью блаженных… В кельтских же традициях он известен главным образом как зеленый остров — пристанище святых и все тех же блаженных».

Впрочем, уточняет Генон, сокровенное высшее начало «сокрывается» только с наступлением калиюги, или, по Гесиоду, железного века; в самом деле, «современная эпоха — время сумеречное и смутное, и покуда оно не завершится само собой, сокровенное знание тем более должно оставаться сокрытым…»

Лишь по окончании Тридцатилетней войны (124)

и заключении Вестфальского мира, продолжает Генон, «истинные розенкрейцеры (125)покинули Европу и подались в Азию».

Этот сокровенный уход очень напоминает бегство Валар. Впрочем, надо отметить, что, по Генону, сокровенное вовсе не значит восточное — в географическом смысле. И в качестве примера Генон приводит Туле (126), сокровенное место (Атлантида, второе после Гипербореи потайное место), где была сокрыта Первозданная традиция.

Однако вернемся к Толкиену и его «Сильмариллиону», из которого, среди прочего, явствует следующее:

«Тогда же песни предрекли исчезновение Валинора и появление очарованных островов, и что в прибрежных водах тех островов заведутся диковинные призраки».

Здесь Толкиен явно намекает на кельтский Сид — сказочный потусторонний мир, «что распростерся сетью по Туманным водам, дабы никто не смог подойти к нему со стороны моря».

Как напоминают известные кельтоведы Кристиан Гийонварк и Франсуаза Леру, «чтобы попасть в иной мир, необходимо переплыть океан или погрузиться на дно священного озера или источника… Во всяком случае, где бы ни находилась эта чудесная страна, человеку, полагаясь только на свои собственные силы, попасть туда невозможно».

То же самое и с прибежищем Валар: как отмечает Толкиен, «случилось так, как и предсказывал Мандос в Армане: Благословенный край отныне был закрыт для нолдор и всех посланцев, что спустя время повадились на запад; никто из них не сумел и близко подойти к Валинору, кроме одного–единственного легендарного, величайшего морехода», — читай Эарендила.

Стоило Валар убраться прочь, как Мелкор взялся за свое черное дело с удвоенной силой:

«Валар отныне жили в мире за горами; озарив Средиземье светом, они оставили его надолго, и ежели теперь кто и мог противостоять могуществу Мелкора, так это отважные нолдор».

И они за это поплатились:

«Воздух над Средиземьем сделался тяжелым, гибельным, все живое стало портиться и быстро увядать».

Как бы то ни было, отмечает Толкиен, в отличие от эльфов, «люди боялись и не любили Валар».

Это замечание тем более важно, что оно объясняет, отчего именно произошел разрыв между Валар и людьми. Да и самих людей никогда не связывали между собой узы дружбы, как эльфов или даже гномов, порожденных Ауле. Люди в некотором смысле разумны, хотя в смысле духовном они явно слабы, что и объясняет их нередко порочное религиозное поведение, проявляющееся в обрядах жертвоприношения, грубом и жестоком отношении друг к другу… и даже в наше время. В этом–то, кстати, и кроется главная причина нелюбви Толкиена к людям: хотя люди и обладают необычными качествами, пороков у них хватает с лихвой.

Сумерки спускаются над Валинором после того, как гибнут два лучезарных древа — Лаурелин и Тельперион. Мелкор принес их в жертву к вящей радости чудовищной паучихи Унголиант. И к этой трагической истории мы еще вернемся. А пока оба чудовища — Мелкор и Унголиант вершат зло не таясь, тем более что им уже никто не мешает, и они, понятно, торжествуют. Ну а дальше происходит самое для нас интересное:

«Так на Валинор опустились сумерки», но страшнее всего то, что померкший свет снова уже не зажечь, — такое не по силам даже Валар. Разве только если они объединились бы с надменнейшим из нолдор, который отошел от них дальше других, — Феанором. А между тем мрак над миром все сгущается.

Впрочем, единственный, вернее единственная, кому по силам спасти священные древа, — Йаванна, Валие–созидательница. Но она может это сделать только с помощью Сильмариллов, ограненных Феанором. Йаванна объясняет: